Похвала добродетели

Проснувшись, Азрет глянул в окно, но ничего, кроме густой сизо-серой пелены тумана, не увидел. Впервые в жизни он обрадовался такому непроницаемому туману, — сама природа, казалось, позаботилась о том, чтобы в это утро они с Бисолтаном спокойно проводили Александра Ивановича.

Еще с вечера договорились, что до Желтого камня с разведчиком пойдет Азрет, а там уже до своих останется всего несколько часов пути, правда, по козьей тропе, но и это неплохо: так будет безопаснее и ближе.

Быстро одевшись, он побежал к Бисолтану. Мать в последнее время даже не спрашивала, где это он пропадает, знала, что со старым Бисолтаном, и потому была спокойна: плохому старик не научит.

— Ну, что скажешь? — вместо приветствия спросил Бисолтан.

— Разноцветные провода тянутся через мост, потом по плетню база, а там уже идут по деревьям, я проследил, — доложил Азрет.

— Молодец, все правильно, — похвалил парня Бисолтан. — Ты подтвердил мои данные. В общем, из тебя, я вижу, получится неплохой разведчик.

— А не пора нам идти? — смущенный похвалой, спросил Азрет. — Сейчас удобно — туман...

— Тоже верно! Идем. Не забыть бы только чего... — Он немного подумал, потом сказал: — Нет, вроде все в порядке. Пойдем, сынок, попрощаемся с гостеприимной мельницей покойного Батырбия, — да будет рай пристанищем его души.

Александра Ивановича вырядили в толстый рваный ватник и старые брюки, и он сразу стал каким-то смешным, неуклюжим. Они с Азретом немного посмеялись, и лишь Бисолтан оставался серьезным и задумчивым. Еще раз оглядев «дровосека», он сунул ему в руку топор, через плечо перекинул плетенную из конского волоса веревку и сказал:

— Все бы ничего, но жидковат ты все-таки для горского дровосека. Лицо бледное, руки тонкие, — в общем, больше смахиваешь на сельского писаря, дорогой Александр Иванович. Так что лучше бы тебе избежать опасных встреч и расспросов.

Втроем они тронулись в путь: Александр с Азретом впереди, Бисолтан — на приличном от них расстоянии, чтобы наблюдать, не увяжется ли кто следом, из любопытства ли или со злым умыслом.

Часа через три достигли Желтого камня, покрытого пушистой шапкой снега. Здесь Александр Иванович молча потрепал по плечу своего юного провожатого, потом обнял его, поцеловал в лоб.

— Что ж, Азрет, до новой встречи? Помнишь, мы прощались однажды насовсем, а ведь вот довелось увидеться. Может, и это не в последний раз? И скажу тебе еще на прощание, — молодец ты, смелый парень. Потерпи — освободим твое село, вот увидишь...

— Прощай, друг. Спасибо тебе за все...

Долго стоял Азрет на Желтом камне, взглядом провожая разведчика, и лишь когда тот вовсе исчез из виду, медленно спустился вниз.

Не говоря друг другу ни слова, Бисолтан и Азрет двинулись в обратный путь. Оба думали об одном и том же — только бы ничего не случилось со славным разведчиком Александром, только бы добрался он живым и здоровым до своих!

Уже при входе в село Бисолтан сказал:

— Ну вот, — выходит, что и мы с тобой пригодились нашей армии. Однако есть и другие дела, тыловые, но не менее важные. В селе много стариков, больных людей. Надо им помогать. Вот мы с тобой сядем и обсудим, с чего бы начать, как подступиться к этому серьезному вопросу. Согласен?

— Конечно, — сказал Азрет. — Я сумею договориться с ребятами. Эх, жаль, Кайсына нет!

IX

Однажды, сидя с веретеном, Абидат услышала в сенях незнакомый стук кованых сапог. Бросив работу, она поспешила навстречу нежданному гостю.

Небритый и немытый фриц в высокой кавказской папахе и длиннополой шинели сунул в руки женщине свой помятый и неопрятный, как его владелец, солдатский котелок и отрывисто бросил:

— Млеко! Шнель, матка, быстро!

— Нету у нас молока, — сказала Абидат. — Не доится корова...

— Наливай! — прикрикнул немец и повторил: — Быстро!

— Да нету молока! — повысила голос и Абидат. — Глухой ты, что ли?

— Где корова? — зловещим шепотом спросил немец и в нехорошей улыбке обнажил наполовину съеденные желтые зубы.

— Вон там, — указала женщина.

Немец направился к хлеву, прихватил с собою и второго, дожидавшегося его во дворе. Поспешила за ними и Абидат, но, когда подошла, они уже вывели отощавшую скотину во двор и, глядя на нее, в сомнении покачивали головами.

— Ну что? Видите теперь, что от этой коровы молока — как от козла? — звенящим от гнева и обиды голосом сказала Абидат. — Видите или вы ослепли? Сами нас довели!..

— Молока нет, мясо есть, — прервал хозяйку второй фашист и подмигнул первому, тому, что входил в дом.

Острый длинный штык мягко вошел в тело коровы — прямо под лопатку. Несчастное животное захрипело и рухнуло на снег.

У Абидат потемнело в глазах.

— Изверги! Нашли на вас аллах самую злую смерть, — только и успела она сказать и упала без чувств рядом со своей мертвой коровой.

Во дворе, у коровьей туши, теперь уже толпились четверо: два немецких офицера посмеивались над солдатами, неловко орудующими своими кинжалами. Шинели солдат были заляпаны кровью, но они, словно ничего не замечая, поспешно терзали тушу и более всего напоминали волков, которые торопятся сожрать свою добычу, чтобы даже часть ее не досталась другому.