Похвала добродетели

Все мы живы-здоровы. Никаких других забот, кроме сильного желания увидеть тебя. Соседи часто спрашивают, как, мол, наш танкист, не срамит нас? Хорошо ли служит? Теперь мы с удовольствием удовлетворяем их любопытство. А недавно тобой интересовалась и Зухра. Ну та, которая с тобой в одном классе училась. А она ничего себе! Я бы сказала даже, что расцвела, как наша знаменитая горная алыча. Буду держать ее в поле зрения. Кто знает... Папа, как и прежде, пользуется всерайонным почетом передового механизатора, а Магомет собирается в аспирантуру. Здесь важно и другое. Мама обещала отпустить меня с ним и разрешила сделать современную европейскую прическу. А то эти косы... Ну, вот пока и все. Ты, Хасанчик, дорогой мой братец, пиши почаще.

Самая лучшая, самая умная и красивая из твоих сестер Света Дадашева».

— Что пишет сестричка? — спросил Игорь.

— Невесту, говорит, готовят.

— Кому?

— Как «кому»? Мне, естественно.

— Это не самая худшая весть, — сказал Игорь, отрываясь от газеты. — Только не вижу твоего восторга. Напиши, чтобы фото выслали. Посмотрим, обсудим, решим — достойна она нашего доблестного командира или не достойна.

— Поди, чернобровая и глазастая, — мечтательно произнес Кузьма. — Помню, был я года три назад или, кажется, четыре на одной из турбаз кавказских. Скажу вам, братцы, немудрено, наверное, выбрать невесту в ваших краях. Красивые там девушки. Что наши полтавчанки.

— Ну вот, снова заладил про своих полтавчанок, — поддразнил его Игорь. — И все, брат, оттого, что не бывал ты, бедняга, на Невском. Представь себе, мой юный друг, белые ночи, Дворцовую набережную, стройных, изящных, изысканных девушек, какие бывают только у нас, в Северной Пальмире: нежно-одухотворенные лица, глаза — как утреннее небо, улыбки — сплошное очарование. Да ты бы вмиг забыл своих полтавчанок, рассудка бы лишился!

— Насчет рассудка ты, ясное дело, загнул малость. Но дело даже не в том... — задумался Кузьма.

— А в чем же, милейший? — снисходительно улыбаясь, спросил Игорь.

— А в том, князь ты наш ясный, языкастый, что ни одна из тех, пальмирских, почему-то тебе не пишет. Али письма от своих прячешь?

Удар был точный и неожиданный. Не думал Игорь, что крестьянская мудрость и находчивость этого белобрового молодца может его так сконфузить.

— Я... Я могу тебе ответить, — сказал Игорь, несколько оправившись от удара. — Могу объяснить тебе. Я люблю их всех одинаково. И к тому же — что за анахронизм: письма! Никчемные словоизлияния. Напрасная трата времени. С девушкой надо контактировать тет-а-тет. Лицом к лицу, как говорят французы. Компрэнэ ву? Только тогда узнаешь, о чем она думает и не водит ли тебя за нос.

— Тут ты, экскюзе муа, как говорят французы, не совсем прав, — сказал Хасан, вздохнув. — Письмо, брат, — великое дело. Даже если и не Татьяны к Онегину. И к тому же, что за стремление проникнуть в ее затаенные мысли? Вспомнил я один любопытный афоризм. Не знаю, как это вычислили, но утверждают: чтобы познать тайны женской души наполовину, достаточно одной встречи. Чтобы познать на девять десятых, нужен год ежедневных встреч. А хочешь познать полностью — не хватит и тысячелетия.

— Так что ж, если так, то и не жениться вовсе? — почти с отчаянием в голосе воскликнул Кузьма.

— Есть ответ и на такой вопрос, — продолжал Хасан поучать заинтересованных друзей. — Спросил однажды в древности ученик у своего учителя, знаменитого философа, жениться ли ему. Задумался философ. Крепко задумался, хотя и не был, наверное, уверен, что его ответ переживет века. И ответил: «И в том, и в другом случае будешь сожалеть». Так-то, брат.

— М-да, — согласился Игорь. — Ответ, достойный мудреца.

— Оно, может, и мудро, — рассудительно заметил Кузьма, — но я-то давно решил — вернусь на гражданку и женюсь. И не осенью, как обычно у нас это делают, а весной. В пору цветения вишни. Очень уж по душе мне эта пора. Вас приглашу. Договорились?

— Договорились! — твердо ответил Хасан.

— Что ж, согласен, — сказал Игорь, — заодно посмотрим, какие это «гарные» полтавчанки. Но я вообще-то не спешу со свадьбой. «Любовь что два крыла орла». Что ж, красиво — согласен. Но орлиная свобода — тоже кое-что.

— Чудной ты, князь, чудной и глупый, — покачал головой Кузьма. — А может, ты того, это, эгоист. Или просто не от души все говоришь. Чтобы меня, это, завести, нервы проверить?

— А это точно? Не врешь? — шепотом спросил Игорь, глядя по сторонам.

— Что «не врешь»?

— Про нервы? Неужели у тебя они есть?

— Имеются, — сказал Кузьма тоже шепотом, — и еще кое-что имеется. — И перед носом Игоря появился пудовый «кулачок» полтавчанина.

Князев понимающе кивнул, вытянулся по стойке «смирно» и стал есть глазами Кузьму.

Хасан расхохотался, а затем тоном умудренного жизнью наставника сказал:

— Какие вы еще зелененькие, а я-то с вами в танковый бой собираюсь, — сказал Дадашев, вздохнув.