Поклонники Сильвии

Казалось, Филип добился всего, чего хотел. Его дело процветало, и он зарабатывал больше, чем требовалось человеку с его скромными запросами. Сам он был весьма непритязателен, а вот своему идолу жаждал возвести подобающее святилище, и теперь для этого появились необходимые средства. Наряды, комфорт, положение – все, чего он хотел для Сильвии, теперь принадлежало ей. Если бы она пожелала, то могла бы целый день предаваться праздности. Да и Фиби противилась ее попыткам вмешаться в ведение домашнего хозяйства, которым занималась так давно, что считала кухню личной империей. В комоде у миссис Хепберн (как теперь называли Сильвию) было несколько отрезов на платья: и из хорошего темного шелка, и злополучный переливчатый, дожидавшийся дня, когда она снимет траур; плащей же – и серых, и красных – она могла сшить себе столько, сколько хотела.

Впрочем, гораздо больше Сильвию радовал комфорт, которым она смогла окружить свою мать. Филипа это заботило ничуть не меньше, ведь он не только любил и жалел свою тетушку Белл, но и никогда не забывал, как она привечала его на ферме Хэйтерсбэнк и с какой благосклонностью воспринимала его чувства к Сильвии в те дни, когда он и надеяться не смел, что кузина станет его женой. Впрочем, даже если бы Филип не испытывал к бедной женщине нежности и благодарности, он все равно вел бы себя так же, лишь бы видеть чудесную улыбку, которой жена никогда не одаривала его столь охотно, как в те мгновения, когда он ухаживал за «матушкой», как они оба теперь называли Белл. Ведь собственный комфорт, шелковые платья и прочая нехитрая роскошь были безразличны Сильвии; полное отсутствие интереса к усилиям Филипа, старавшегося окружить ее такими вещами, едва не вызывало у него досаду. Первое время Сильвия даже не хотела облачаться по утрам в приличествующий ее новому положению туалет, не желая отказываться от сельского платья, привычки ходить с непокрытой головой, сермяжной нижней юбки и ночной рубашки свободного покроя. Сидеть в прилегавшей к магазину темной гостиной и вышивать белоснежную ткань было для нее гораздо утомительнее, чем пасти коров, прясть шерсть или сбивать масло. Иногда Сильвия задумывалась о том, как странно жить там, где во дворе нет животных, о которых нужно было бы заботиться; до недавнего времени вол да осел были для нее неизменными спутниками человека; забота и мягкость девушки превратили бессловесных тварей, пасшихся возле отцовского дома, в безмолвных друзей, в чьих любящих глазах словно светилась тоска из-за неспособности выразить словами благодарность, которую Сильвия, впрочем, все равно читала в их взгляде.

Она скучала по открытым просторам, по бескрайним небесам над головой, протестовала против необходимости, как она говорила, «наряжаться» перед выходом из дома, хоть и понимала, что это необходимо, ведь, переступив порог своего нового жилища, Сильвия сразу же оказывалась на оживленной улице.

Быть может, когда-то Филип действовал правильно, пытаясь завоевать ее расположение с помощью материальных благ, однако былое тщеславие исчезло – его выжгло каленое железо острейшего горя. Прежние чувства Сильвии никуда не делись, лишь спали до поры до времени; однако в тот период она, казалось, была безразлична ко многому, утратив способность надеяться или испытывать настоящий страх. Бо́льшая часть ее эмоций оказалась временно приглушенной, с прежней остротой Сильвия чувствовала лишь жестокую несправедливость, приведшую к смерти ее отца, и то, что имело отношение к матери.

С Филипом она была тиха и безучастна; он немало отдал бы за то, чтобы вернуть ее былые вспышки нетерпения и вздорность, которые, несмотря на невыносимость, были в его восприятии неразрывно связаны с прежней Сильвией. Пару раз он едва не разозлился из-за ее покорности; Филип всей душой желал, чтобы его жена начала капризничать, просто ради того, чтобы иметь счастье удовлетворять ее капризы. По правде говоря, не было почти ни одного вечера, когда бы он, засыпая, не строил планы на следующий день, которые, как ему казалось, понравятся Сильвии; просыпаясь же с рассветом, молодой человек первым делом смотрел, действительно ли она спит рядом с ним и не была ли их женитьба лишь прекрасным видением.