Поклонники Сильвии

По опыту Сильвия знала, что ничто так не успокаивало ее мать, как чай из мелиссы; быть может, это растение действительно обладало седативными свойствами, или, возможно, дело было лишь в вере и привычке, но чашка такого отвара неизменно оказывала на Белл успокаивающий эффект; той тревожной ночью миссис Робсон несколько раз просила заварить ей мелиссу, однако остававшиеся с прошлого года запасы сушеных листьев подошли к концу. Но Сильвия знала, что мелисса растет в укромном уголке сада на ферме Хэйтерсбэнк; знала она также и о том, что люди, поселившиеся на ферме после их отъезда, покинули ее после смерти хозяина и теперь она пустовала; сидя в темноте, Сильвия решила, что, когда рассветет, она оставит мать и, покормив ребенка, быстро сходит в старый сад и нарвет молодых побегов мелиссы.

Нужно было только спросить у Филипа; до того, как взять ребенка на руки, Сильвия горько сожалела об узах брака, сковывавших ее обязательствами. Однако прикосновения мягких пальчиков и маленького ротика заставили ее успокоиться и смягчиться. Отдав малышку Нэнси, чтобы та ее одела, Сильвия тихо открыла дверь в спальню мужа.

– Филип! – позвала она мягко. – Филип!

Вздрогнув, он проснулся; ему снилась Сильвия, и она была разгневана. Пробудившись же, он увидел, что его жена довольно бледна из-за бессонной и тревожной ночи, однако выражение ее лица было кротким и просящим.

– Матушка очень плохо спала! – сказала Сильвия. – Она думает, что чай из мелиссы ей поможет – всегда помогал. Однако у меня закончились сушеные листья; я подумала, что мелисса наверняка растет в старом саду Хэйтерсбэнка. Отец посадил куст специально для матери, рядом со старой бузиной; листики на мелиссе всегда появляются рано, так что, если ты не против, я сбегаю туда, пока она спит, и вернусь в течение часа; сейчас нет еще даже семи.

– Не нужно утомлять себя беготней, Сильви, – попытался отговорить ее Филип. – Я встану и сам схожу… – Впрочем, увидев, как помрачнело лицо жены, он тут же добавил: – Хотя, пожалуй, иди сама; я просто боюсь, что ты устанешь.

– От этого не устану, – сказала Сильвия. – До замужества я перед завтраком частенько уходила и дальше, чтобы выгнать коров на пастбище.

– Что ж, ступай, если хочешь, – произнес Филип. – Но сперва поешь и не торопись; совершенно незачем спешить…

Сильвия схватила чепец и шаль еще до того, как он закончил фразу.

Длинная Хай-стрит в этот час была почти безлюдна; с одной стороны ее полностью окутывали холодные утренние тени: они ползли с мостовой вверх по стенам домов, стоявших с противоположной стороны, и лишь верхние этажи были залиты розовым солнечным светом. Пройдя сквозь пролом в каменной стене, Сильвия зашагала вверх по склону через покрытые росой поля, выбрав самый короткий известный ей путь.

После свадьбы она всего раз была на ферме Хэйтерсбэнк. Тогда ей показалось, что там все странно изменилось из-за присутствия множества веселившихся перед открытой дверью детей, чьи игрушки и одежда валялись повсюду в доме, придавая ему хаотичный и неопрятный вид, более приличествовавший кухне семейства Корни, чем аккуратному и тихому жилищу ее матери. Теперь эти малыши остались без отца и дом был заперт в ожидании нового арендатора. Ставней на длинном узком окне не было, и оно блестело в лучах утреннего солнца; дверь хлева также была заперта; домашняя птица не бродила по двору в поисках зерна или червей. Сильвию окружила странная, непривычная тишина, наполнившая ее душу мрачной торжественностью. Лишь из росшего в лощине старого фруктового сада доносилась нескончаемая пронзительная трель дрозда.

Медленно пройдя вдоль стены дома, Сильвия двинулась по тропинке, ведущей в этот дикий, заброшенный сад. Она заметила, что последние жильцы пробили скважину, и восприняла это как оскорбление старому колодцу, у которого росло два боярышника; давным-давно Сильвия любила сидеть на кривом стволе одного из них: ее зачаровывала опасность свалиться в колодец и утонуть. Ворот был обмотан ржавой, давно не использовавшейся цепью; рассохшееся ведро, казалось, вот-вот рассыпется на части. Из надворной постройки появилась тощая кошка; жалобно замяукав от голода, она последовала за Сильвией в сад; животное явно обрадовалось человеку, однако прикоснуться к себе не позволяло. В тенистых местах по-прежнему рос первоцвет, благодаря которому невозделанная земля казалась менее заброшенной, чем сад, по которому трудно было идти из-за гнивших на земле прошлогодних сорняков.

Пробравшись сквозь ягодные кусты в ту часть сада, где росли лекарственные растения, Сильвия, не переставая вздыхать, нарвала нежных листочков, за которыми пришла. Затем вернулась к дому, остановилась у входа и, поднявшись на крыльцо, поцеловала деревянную дверь.