Поклонники Сильвии

Красотой Сильвии люди восхищались еще в те дни, когда она, улыбаясь, сидела рядом с матерью у Масляного креста; затем ее отец отдал жизнь за общее дело и позорная смерть человека, мстившего за совершенную в отношении его земляков несправедливость, превратила Дэниела в мученика; сама Сильвия вышла замуж за одного из монксхэйвенцев, и ее тихая жизнь была всем известна; а теперь у нее забрали мужа – в тот самый день, когда она больше всего нуждалась в его утешении.

Все сходились именно на том, что Филипа «забрали» – либо армейские, либо флотские вербовщики, что нередко случалось в те дни.

Поэтому все, кого шедшая нетвердой походкой Сильвия встречала по пути к дому Джеремайи Фостера, взирали на нее с молчаливым почтением, как на женщину, которую постигло большое горе, пусть она сама этого и не осознавала.

Сильвия все рассчитала так, чтобы прийти к Джеремайе в обеденное время, пусть даже по этой причине ей пришлось направиться к нему домой, а не в их с братом банк.

Ходьба и тяжесть ребенка настолько утомили Сильвию, что, когда дверь открылась, она смогла лишь подойти к ближайшему стулу, упасть на него и расплакаться.

В следующее же мгновение ее окружили добрые руки: расстегнули ее тяжелый плащ, забрали ребенка, никак не желавшего расставаться с матерью, и поднесли к ее губам бокал вина.

– Нет, сэр, я не могу это выпить! – возразила Сильвия. – От вина у меня всегда болит голова; я предпочла бы воду. Спасибо, мэм, – сказала она почтенной старой служанке. – Со мной все в порядке; могу ли я поговорить с вами, сэр, ведь для этого я и пришла.

– Жаль, Сильвия Хепберн, что ты не наведалась ко мне в банк, – ответил Джеремайя Фостер, – ведь тебе с ребенком пришлось проделать по жаре такой долгий путь. Но если я хоть что-нибудь могу для тебя сделать, только скажи. Марта! Присмотри за ребенком, пока миссис Хепберн будет со мной в гостиной.

Но капризная маленькая Белла упорно отказывалась идти на руки к кому бы то ни было, да и Сильвия, несмотря на усталость, не хотела расставаться с дочерью.

Поэтому малышку отнесли в гостиную – казалось бы, малозначительный факт, который, однако, оказал огромное влияние на ее дальнейшую жизнь.

Сильвия сидела в мягком кресле напротив Джеремайи, не зная, с чего начать.

Видя это, добродушный хозяин решил дать ей время прийти в себя; он достал свои большие золотые часы на цепочке и принялся покачивать ими перед глазами ребенка, силившегося их схватить.

– Она очень похожа на тебя. Больше, чем на отца, – сказал Джеремайя.

Он нарочно упомянул о Филипе в начале разговора, верно рассудив, что дело, по которому пришла Сильвия, так или иначе связано с ее мужем.

Гостья по-прежнему молчала; давясь слезами, она пыталась справиться со смущением и нежеланием довериться человеку, о котором знала так мало, – довериться всего лишь на основании нескольких добрых слов, произнесенных им, когда она в последний раз была у него в доме.

– Негоже мне задерживать вас, сэр, – сказала наконец Сильвия. – Я пришла поговорить о Филипе. Вам хоть что-нибудь о нем известно? Я знаю, у него не было времени рассказывать вам о чем бы то ни было, но, возможно, он вам написал?

– Ни строчки, бедная моя девочка! – торопливо произнес Джеремайя, решив, что лучше как можно скорее положить конец ложной надежде.

– Значит, он либо мертв, либо уехал навсегда, – прошептала Сильвия. – Я должна стать своему ребенку и отцом, и матерью.

– Ох! Тебе нельзя сдаваться, – ответил Джеремайя. – Многие мужчины попадают в армию или на военные корабли, но затем становятся непригодными к службе и их отправляют домой. Еще до конца года Филип вернется, вот увидишь.

– Нет, он никогда не вернется. И я не уверена, что желаю его возвращения; мне бы только узнать, что с ним. Видите ли, сэр, я очень на него обижена, но мне бы не хотелось, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое.

– Похоже, я чего-то не понимаю. Можешь сказать, в чем дело?

– Я сделаю это, сэр, если вы поможете мне советом; за тем я и пришла.

Повисла еще одна долгая пауза, во время которой Джеремайя все так же делал вид, будто играет с ребенком, а тот извивался и вопил в сердитом нетерпении, не в силах добраться до часов; наконец малышка протянула пухлые маленькие ручки к владельцу желанного предмета. Для ее матери это стало такой неожиданностью, что она нарушила молчание.

– Никогда еще не видела, чтобы она просилась к кому-то на руки, – сказала Сильвия. – Надеюсь, она вас не слишком обременит, сэр?

Старик, который в былые времена мечтал о собственном ребенке, был так рад подобному знаку доверия со стороны малышки, что, всеми силами стараясь упрочить ее расположение, почти забыл, что ее бедная мать по-прежнему терзалась из-за мучительной истории, которую не в силах была заставить себя рассказать.