Поклонники Сильвии

Едва произнеся эти слова, он украдкой посмотрел на Сильвию, чтобы понять, как она восприняла нечаянное и необычное упоминание о муже. Однако их взгляды не встретились; впрочем, опасения Кестера оказались напрасными: ему почудилось, что Сильвия слегка покраснела, но оскорбленной она не выглядела. Белла действительно унаследовала серьезные, задумчивые темные глаза отца, а не материнские серые, которые никогда не покидало по-детски удивленное выражение. Медленно и недоверчиво приближаясь к пытавшемуся соблазнить ее сладостями старику, девочка смотрела на него отцовским взглядом.

Мать малышки ничего не ответила; Кестер подумал, что Сильвия его просто не услышала, но тут она произнесла:

– Ты уже, наверное, слышал, что Кинрейд, который стал прославленным капитаном, женился?

– Нет! – ответил Кестер с искренним удивлением. – Быть этого не может!

– Однако это именно так, – сказала Сильвия. – И я не вижу, что могло бы ему помешать.

– Что ж, – произнес Кестер, избегая смотреть ей в лицо, ведь он уловил в ее голосе необычные интонации, – Кинрейд всегда был деятельным парнем, вечно чем-то занимался; полагаю, поняв, что своей цели ему не достичь, он решил довольствоваться тем, что было.

– Он не «довольствовался», – ответила Сильвия. – Его жена была в гостях у Бесси Доусон и заглянула ко мне. Эта женщина просто чудо как хороша, а еще – настоящая леди с состоянием. В каждой фразе она упоминала своего мужа – «капитана», как она его называет.

– Заглянула к тебе, значит? – повторил Кестер, глядя на Сильвию со столь знакомым ей проницательным прищуром. – Странное дельце, не правда ли?

Сильвия покраснела сильнее.

– Кинрейд не рискнул рассказать ей о том, что было между нами. Для нее я лишь жена Филипа.

– А о Филипе-то она, черт возьми, откуда знает? – спросил Кестер.

От удивления он выпустил сверток с ирисками из рук, и конфеты рассыпались по полу; пухленькая Белла уселась на пол среди этих сказочных сокровищ, казавшихся ей несметными.

Сильвия снова замолчала, однако хорошо знавший ее Кестер был уверен, что ей очень хочется высказаться, а потому спокойно ждал, не повторяя вопроса.

– Она говорит – и я думаю, что ее рассказ правдив, хотя все равно ничего не понимаю, – что Филип спас жизнь ее мужа где-то возле Иерусалима. По ее словам, капитан – думаю, я никогда больше не смогу называть его по имени – сражался в великой битве, и его ранили французы, а Филип – наш Филип – побежал к нему под вражеским огнем и спас ему жизнь. Она говорила так, будто капитан испытывает к Филипу благодарность, которую невозможно выразить словами. Она и пришла-то для того, чтобы разузнать о нем.

– Чудна́я история, – произнес Кестер задумчиво. – Как по мне, так Филип скорее толкнул бы Кинрейда под пули, чем стал вытаскивать из-под них.

– Нет! – сказала Сильвия, внезапно посмотрев ему прямо в лицо. – Ничего подобного. В Филипе много хорошего. И я не думаю, что на месте капитана он женился бы так быстро на другой.

– А о Филипе ты со дня его исчезновения ничего не слышала? – спросил Кестер, помолчав.

– Нет, ничего, кроме рассказанного миссис Кинрейд. Она сказала, что капитан, едва придя в себя после ранения, повсюду его разыскивал, но все без толку. Никто не видел его и не знает его имени.

– И ты не слышала, что Филип собирается стать солдатом? – не унимался Кестер.

– Нет. Я ведь тебе уже сказала. Помышлять о таком совершенно не в духе Филипа.

– Но ты, должно быть, думала о нем все эти годы. Как бы плохо он ни поступил, Хепберн – отец твоей малышки. Как считаешь, что было у него на уме, когда он уходил отсюда?

– Не знаю. Сперва мне вовсе не хотелось о нем думать. Я пыталась выбросить его из головы, ведь я была в бешенстве оттого, что он встал между мной и… тем, другим. Но затем я начала все чаще вспоминать о нем и поняла, что мне хотелось бы услышать, что с ним все хорошо. Полагаю, я решила, что Филип в Лондоне, где, как ты знаешь, он уже бывал и говорил, что ему там понравилось; а потом Молли Брантон сказала, что тот другой женился; мое сердце словно содрогнулось, и я пожалела о словах, произнесенных в порыве страсти; а затем приехала эта славная юная леди и рассказала историю, о которой я с тех пор много думала, и мне все стало ясно. Филип мертв, и это его дух явился, чтобы спасти того, другого, в час нужды. Я слышала, как отец говорил, что духи не могут успокоиться в своих могилах, пока не исправят несправедливости, совершенной ими при жизни.

– Вот и я так думаю, – произнес Кестер торжественно. – Мне просто хотелось сперва узнать твое мнение; однако я пришел к такому выводу сразу же, как только услышал этот рассказ.

– Не считая того единственного поступка, – сказала Сильвия, – Филип был добрым, хорошим человеком.

– Зато какого поступка! – отозвался Кестер. – Он попросту испортил тебе жизнь, бедная моя девочка, и, возможно, испортил ее и Чарли Кинрейду.

– Испортить жизнь мужчине гораздо сложнее, чем женщине, – произнесла Сильвия с горечью.

– Вряд ли. Полагаю, девочка, с тех пор как Филип ушел отсюда, его жизнь рухнула; быть может, хорошо, что она так быстро закончилась.