Поклонники Сильвии

Звучавшая в его голосе неуверенность была так не похожа на привычную сердечность, что Дэниел пристально взглянул на гарпунера, прежде чем что-то ответить. Быть может, старший из двух мужчин был готов к тому, что собирался сказать его собеседник; во всяком случае, Робсон был рад этому. Кинрейд ему очень нравился, и причиной этой симпатии были не только личные качества молодого моряка, но и то, какой жизнью он жил и чем на эту жизнь зарабатывал. Робсон слушал Чарли, одобрительно кивая, подмигивая ему и ни разу его не перебив; когда молодой человек закончил, Дэниел от всей души согласился на их с Сильвией помолвку, хлопнув его по руке широкой мозолистой ладонью, словно в знак заключения сделки. Но затем Робсон кашлянул, подумав о том, что договорился о столь важном деле, о будущем браке их единственного ребенка, в отсутствие жены.

– Не уверен, что женушке это понравится, – произнес фермер. – Хотя что именно она скажет – шут его знает. Но ей вообще не нравится идея брака, пусть я и обеспечил ее получше прочих в округе. Впрочем, как бы там ни было, а хозяин в доме я, и она это знает. Однако ради мира и покоя – пусть, не буду врать, она у меня и не слишком сварлива – нам лучше держать все в секрете до тех пор, пока ты вновь не войдешь в порт. А уж девчонка-то со своими секретами и вовсе носится как кошка со слепым котенком… Но, готов поспорить, ты хочешь с ней увидеться. Хорошенькая девица – компания куда более приятная, чем старик вроде меня.

От души рассмеявшись над собственным остроумием, Дэниел шагнул к лестнице и крикнул:

– Сильви! Сильви! Спускайся, девочка! Спускайся скорее!

Какое-то время ответа не было. Затем дверь открылась и Сильвия ответила:

– Я не могу снова спуститься. Не стану больше спускаться сегодня ночью.

Дэниел вновь расхохотался, и при виде разочарования на лице Чарли его смех лишь усилился.

– Слыхал, как дверь заперла? Этой ночью она к нам не спустится. Эх! Сильви упрямая малышка; она у нас единственная, так что мы по большей части позволяем дочери делать так, как ей заблагорассудится. Зато у нас есть трубки и стаканы; как по мне – не худшая компания, чем йоркширские женщины.

Глава XVII. Отвергнутые предупреждения

Почту в Монксхэйвен привозили три раза в неделю; иногда у почтальона, ехавшего бо́льшую часть дня из Йоркшира в легкой повозке, с собой было не более дюжины писем; личные посылки он оставлял на пустошах, у поместий и трактиров. Основная же часть писем, приходивших непосредственно в Монксхэйвен, была адресована Фостерам, владельцам магазина и банкирам.

На следующее утро после помолвки Сильвии с Кинрейдом Фостеры, судя по всему, ждали этих писем с особым нетерпением. Джеремайя несколько раз покидал гостиную, в которой его брат Джон сидел в исполненной ожидания тишине, и, проходя через магазин, оглядывал рынок, высматривая хромую старуху, которую из милосердия наняли для доставки писем и которая, судя по задержке, в то утро хромала сильнее обычного. Хотя причины нетерпения Фостеров не знал никто, кроме них самих, между ними и их работниками было нечто вроде молчаливого понимания, поэтому Хепберн, Коулсон и Эстер почувствовали огромное облегчение, когда старуха наконец появилась с корзиной писем.

Одно из этих посланий, похоже, имело для добрых братьев особое значение. Оба посмотрели на него, после чего, молча переглянувшись и не став его открывать, вернулись в гостиную, где закрыли дверь и задернули зеленую шелковую занавеску, чтобы прочесть письмо вдали от посторонних глаз.

И Коулсон, и Филип чувствовали, что происходит что-то необычное; возможно, мысли молодых людей были заняты догадками относительно содержания лондонского письма в не меньшей мере, чем своими непосредственными обязанностями. Впрочем, к счастью, особых дел в магазине не было. Филипу и вовсе было нечем заняться, когда Джон Фостер открыл дверь гостиной и с легким сомнением пригласил его войти. Затем дверь, к некоторому разочарованию Коулсона, закрылась. Минуту назад они с Филипом пребывали в одинаковом неведении, однако теперь ситуация явно должна была измениться. Впрочем, вскоре молодой человек примирился с подобным положением дел: отчасти благодаря собственному характеру, отчасти из-за обучения, полученного у квакеров.

Пригласить Филипа, очевидно, было желанием Джона Фостера, ведь менее энергичный и решительный Джеремайя все еще обсуждал правильность подобного решения, когда молодой человек вошел.

– Нет нужды торопиться, Джон, – говорил старший брат. – Лучше не звать юношу, пока мы как следует все не взвесим.

Впрочем, юноша был уже в гостиной, так что воля Джона возобладала.