Покровские ворота

Вот тогда бы ему, мальчишке, прыщавому птенчику, и изумляться обилию несообразностей. Было б по возрасту! Но ведь он и в студенческие годы с яростью вгрызался в архивы и летописи в поисках того, что, подобно его профессорам и сокурсникам, мог назвать “поступательным движением”. Вместо этого следовало бы понять, что он урод, выскочка и неврастеник, по ошибке попавший в эти стены. А он не понял, не усек, не сбежал в инженеры, он все сводил счеты с далекими предками. Он не находил им никаких оправданий. Малое развитие? Недостаток знаний? Отсутствие просвещения? Но уже были Аристотель, Сократ, Платон. Были Вергилий, Цицерон, Ювенал. На что могли ссылаться прямые наследники Перикла? На варваров, прервавших золотую нить античности? Но разве в самой античности было мало варварского? И какие же времена гарантированы от их нашествия? Ульрих фон Гуттен содрогнулся бы, покажи ему немецкое общество тридцатых годов двадцатого века.

Как видите, до отвлеченного мышления было рукой подать, ему трижды пришлось переделывать диплом, и отеческие тумаки, очевидно, пошли ему на пользу, мало кто мог впоследствии сказать, что все сложилось так успешно. А тут еще подвалила популярность, уже несколько раз он обнаруживал, что его узнают на улице. Согласитесь, что с научными деятелями это случается не слишком часто. Как могли бы воспринять его тревогу, выскажи он ее вслух? Скорей всего, как пошленькое кокетство. Быть заподозренным в такой дамской слабости ему никак не хотелось, потому он предпочел о себе не болтать, он знал, что производил впечатление человека, твердо стоящего на земле.

Но с ней он, казалось бы, ничем не рисковал, все, что он говорил, было для нее откровением, почти заветом, и однажды он спросил ее полушутя:

– Приятно мечтать о несбыточном?

– А разве мечты не сбываются? – она удивилась. – Все зависит от человека.

Он подумал о том, сколько раз, должно быть, при ней повторяли эту нехитрую формулу, пока она так основательно ее усвоила, и со вздохом сказал:

– Не все.

– Но все-таки вы можете сказать, что ваши мечты сбылись, – сказала она убежденно.

Он мягко усмехнулся:

– Один умный человек заметил: бойтесь, чтоб ваши мечты осуществились, они могут оказаться слишком мелкими…

Она промолчала, глаза ее смотрели непонимающе, и в первый раз ему почудилось несогласие. Какие-то слова остались непроизнесенными, и он готов был поспорить, что слова эти были “фигли-мигли”.

После этого маленького и, в сущности, незначительного эпизода он не спешил излагать то, что казалось ему наиболее существенным: позиция оракула, над которой он посмеивался, втайне ему импонировала.

Отношения не могут стоять на месте. Они обязаны развиваться в ту или иную сторону. Наш друг любил повторять эту истину в неторопливой беседе в кругу сочувственных слушателей. Теперь ему предстояло убедиться в собственной правоте. Видит бог, он долго сохранял определенную стабильность избранного модуса. Но почти регулярное появление в доме молодого существа, безусловно притягательного, вдобавок послушного, почти поклоняющегося ему, наконец, отсутствие каких-либо обязательств, что, естественно, подразумевалось, – все это не могло пройти бесследно. Плохо веривший в женское бескорыстие, он был на сей раз и убежден и покорен этим истовым служением его особе.

Никакой самый иронический ум не устоит перед соблазном вознестись так высоко. Не устоял и он. Кроме того, шло время, ее диплом принял вполне реальные очертания, и всякого рода соображения деликатного свойства, сами по себе не слишком серьезные, когда речь идет о заочниках, также теряли свою ограничительную силу.

Та счастливая, надолго запомнившаяся им дата настала и, как скоро выяснилось, разделила его жизнь на две части – до и после. Но в тот вечер он этого еще не знал и сохранял все свое превосходство. Помнится, обнимая ее, спросил с усталой улыбкой:

– Довольна?

Она шепнула:

– Я об этом мечтать не смела.

Он рассмеялся.

Последствия, однако, были ошеломительны. Начать с того, что их близость раскрыла ему себя с новой – более лестной – стороны, и первое чувство, которое он испытал, было радостное удивление. После чего нахлынула острая благодарность, а вслед за ней небывалая и до той поры незнакомая полнота жизни.

Никогда еще утренние пробуждения не обещали таких значительных и насыщенных дней, никогда не ощущал он себя так уверенно, даже та тревога, о которой мы говорили, вечная тревога о том, что время уходит, а главное не сделано, то, что в нем заключено, – не реализовалось, это неизбывное – с детства – томление духа, казалось, оставили, освободили его.