Полёт раненой птицы

Наливаются фиолетовым облака. Уходящее солнце накладывает на них прощальные мазки алым и розовым. Темнота поглощает зелёный, превращает деревья в трепещущие контуры, вырезанные из черной бумаги. Тени набирают интенсивность, весомость, отнимая форму у всего остального, и больше не кажутся бестелесными, неощутимыми. Они растут, поглощая пространство, делая мир плоским, ограниченным, чужим. Пугают, скрывая за чернотой бесконечность. И манят. Потому что страх возбуждает, не даёт сидеть на месте.

Воздух становится свежим, чистым и звонким. Им хочется дышать. Его хочется слушать. До него так и тянет дотронуться. Зачерпнуть ладошкой, поднести к глазам и увидеть нечто невероятное, днём – эфемерное, растворенное, а ночью – обретающее образ.

Вита повернула голову и обнаружила на подоконнике возле себя маленькое удивительное существо, с особой тонкой красотой, сомнительной и непонятной. С большими вытянутыми глазами и прозрачными едва различимыми крыльями, сложенными за спиной.

– Почему ты так давно не появлялась?

– Я появлялась, – зазвучал голос высокий, певучий и нежный. – Только ты меня не замечала.

– Как же так? ‒ не поверила Вита.

– Глаза порой подводят. А видеть по-другому получается не всегда.

– А я уже начала сомневаться в том, что ты существуешь. Я решила, что просто тебя выдумала.

– Так и есть, – кивнуло существо. – Ты меня выдумала, поэтому я существую. Но, если бы я не существовала, ты бы меня не выдумала. Понимаешь?

– Нет. Не понимаю. – Вита замотала головой. – Ничего не понимаю. Я уже устала задавать вопросы. Но никак не могу остановиться. А ответов все нет и нет.

– Их и не может быть, – новой загадкой отозвалась Неда.

– Ну почему? – воскликнула Вита с негодованием, но тут же поймала себя на повторении, сникла. – Вот видишь – я опять спрашиваю!

– Я тоже спрошу. ‒ Прозрачные крылышки за спиной дрогнули, будто бы приготовились распрямиться. Но не распрямились. – Почему ты находишься здесь? Я еле тебя нашла.

Вита объяснила:

– Мама так решила. И бабушка.

– А что решила ты? – Неда посмотрела прямо в глаза, и Вита не выдержала её взгляд, чуть отвернулась, дёрнула плечами.

– А разве я могу что-то сделать?

– Можешь.

Вите с недоверием поджала губы.

– Что?

А ответ оказался слишком странным:

– Улететь.

– Улететь? Тебе хорошо говорить. У тебя есть крылья. А у людей крыльев нет.

– Есть, – уверенно возразила Неда. – Правда, не у всех.

– Почему не у всех?

– Некоторые потеряли свои крылья. Некоторым их отломали другие. У кого-то крылья стали слишком малы, чтобы поднять их в воздух. Кто-то сам добровольно отказался от крыльев. Они невидимы и невесомы. Поэтому их трудно почувствовать.

Вита передёрнула лопатками, будто проверяя.

– А у меня они есть?

– А ты как думаешь?

Хотелось воскликнуть «да». Очень хотелось. И Вита почти почувствовала тонкий трепет за спиной.

– Значит, я могу летать?

– Попробуй!

– Да!

И Вита, боясь и надеясь, приподнялась и оттолкнулась от подоконника.

Я В КОМЕ

Когда-то я уже вела дневник. Ой, ну конечно, не школьный, с расписанием и заданиями на дом, а такой – человеческий. Это было классе в третьем или четвёртом. Я писала о том, что случилось за день и всякую прочую ерунду. Но как-то быстро я к нему остыла, забросила и потом лишь раз перечитала, и при этом ржала над своей глупостью и наивностью безмерно.

Но, пожалуй, сейчас, когда свободного времени у меня прорва и девать его некуда, я опять начну вести дневник. Если это можно так назвать.

Дневник бывает бумажный, который пишется ручкой в тетради, и электронный, который висит в памяти компа. Мой, наверное, ближе к электронным, потому как его никто не сможет взять в руки. А то, что он висит в памяти – в самую точку. Потому как память моя тоже висит где-то между небом и землёй на очень-очень виртуальном носителе.

Я думаю, обычно этот носитель называют «душа». А душу, всем известно, руками не потрогаешь и глазами не увидишь. Никто понятия не имеет, как выглядит душа. И я тоже не имею понятия. Хотя в данный момент я та самая душа и есть. Но и теперь ничего путного про внешний облик души рассказать не могу: я же тоже себя не вижу. Я только себя ощущаю, да и то – весьма странно.

У меня есть мысли, есть воспоминания, есть эмоции, а больше ничего нет. Все остальное лежит на кровати, подключённое через кучу проводков и трубочек к противно пикающим датчикам. Это называется «кома».

Я в коме. Та я, которая лежит. Но есть ещё другая, которая сейчас разговаривает неизвестно с кем, скорее, сама с собой, представляя, что это она «ведёт дневник».

Я – нечто без внешнего облика. Я даже не могу сказать, где я нахожусь. Мир вокруг меня вроде бы и такой, как у обычных людей, но и совершенно другой. Я вижу его, но не глазами. Не знаю, чем. Может, мыслями? Наверное, потому он и кажется другим.

Как же я оказалась в таком положении? Да очень просто! Но рассказывать не буду. Потому что глупость все это. Такая несусветная глупость. Но я её сделала. И вот теперь стала душой и телом. По отдельности.