Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Во-вторых, решение принципиальной проблемы суверенитета как Союза, так и республик шло по той же линии советской легитимности, четко отразив ее основное внутреннее противоречие – между суверенитетом единого союзного государства и квази-суверенитетом его частей – национальных республик. Вопрос о сохранении союзного государства, ставший центральным на Четвертом съезде народных депутатов (17–27 декабря 1990 г.), обсуждался в связи с сохранением самого названия СССР, целесообразности проведения референдума о его сохранении и возможности конструирования «обновленной федерации равноправных суверенных республик». Но еще ранее выявилась диаметральная противоположность трактовки основных понятий. Для одних суверенитет республик интерпретировался скорее как ограниченный, атрибуты которого исключают «автаркию» и «не противоречат принципам их объединения в единое федеративное государство», для других данное решение означало стремление правительства сохранить унитарное государство, «бесправие» республик[2022]. Правительству приходилось разъяснять существо реального выбора: либо речь идет о Союзе как федеративном государстве, либо «об экономическом союзе государств или (как некоторые уже говорят) стран по принципу Европейского сообщества»[2023]. Приняв декларации о суверенитете (РСФСР сделала это 12 июня 1990 г.), союзные республики «решили, что они могут тем самым не выполнять принятых на себя обязательств»[2024]. Возникал и вопрос, что первично – эти декларации или Союзный договор и насколько первые предрешают содержание второго, насколько правомерны предложения «об изменении роли и функций высших органов государственной власти с учетом принятых республиками деклараций о суверенитете», как обеспечить «реальный суверенитет республик» и прекратить «бесконечную бумажную войну с ним указов Президента»?[2025] Наконец, насколько правомерен тезис о том, что «за союзными республиками должно быть признано право приостанавливать исполнение актов органов государственного управления СССР на их территории в случае их несоответствия конституции и законам республики»[2026]. Если Горбачев предлагал чисто психологическое решение: «формировать общесоюзное сознание, общее согласие, доказывать и доказывать, что разъединение чревато очень серьезными вещами»[2027], то его оппоненты – юридическое: «нам нужен полнокровный суверенитет»[2028].

В-третьих, детонатором дезинтеграции стало «право наций на самоопределение вплоть до отделения» – идея, положенная в основу конструирования СССР в рамках идеологии ленинизма и вызывавшая критику уже в момент ее провозглашения (в том числе со стороны леворадикальных оппонентов). Она служила в тот период достижению следующих политических целей: во-первых, решению внешнеполитических задач по созданию глобальной коммунистической федерации (или конфедерации), которая должна была возникнуть в результате всемирной революции, направляемой из России (предполагалось, что новые ее члены будут постепенно входить в состав Союза); во-вторых, легитимации номинального федерализма как решения «национального вопроса» в рамках однопартийной диктатуры; в-третьих, интеграции многочисленных национальных автономий в более крупные подразделения – союзные республики во главе с титульными нациями (для унификации и удобства управления). К началу Перестройки все три цели утратили свое значение – идея всемирной федерации была отброшена вместе с коммунистической утопией; номинальный федерализм прекратил существование с юридической отменой однопартийной диктатуры и фактической утратой партийными структурами прежних рычагов влияния; интеграционный потенциал идеи был поставлен под сомнение в условиях роста конфликта борющихся за расширение объема прав союзных республик и опасавшихся утраты своих прав входивших в них автономий. Соотношение Центра, республик, автономий с точки зрения права сецессии определило конфликтность законов СССР «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами федерации»[2029] и «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР»[2030], обсуждение которых напоминало участникам «эффект динозавра» – стремление решить вопросы выхода республик до принятия полноценных законов о федерации[2031].