Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке

Понять устойчивость и длительность существования номинального конституционализма невозможно поэтому без учета экстраконституционного воздействия власти на общество – методов его социальной дрессировки, важнейшими из которых становились репрессивные кампании для закрепления новых стандартов социальной и когнитивной адаптации. Как показывает проведенное исследование, все советские конституции принимались в периоды роста репрессий – роспуска Учредительного собрания и Гражданской войны (Конституция РСФСР 1918 г.); подавления регионального сепаратизма и создания по сути унитарной модели государства (Конституция СССР 1924 г.); подготовки и начала Большого террора (Конституция 1936 г.); борьбы с либерализацией периода «оттепели» (Конституция 1977 г.). В тех случаях, когда репрессий не было (как в период «оттепели» или горбачевских реформ), инициативы по принятию конституций не были успешны. Конституции фиксировали новые «правила игры», вводили формальные критерии разделения системного и антисистемного поведения, определяли образ врага и служили идеологическим и юридическим обоснованием направленных репрессий, легитимируя применение различных форм насилия. Эти формы на разных стадиях консолидации режима включали физическое истребление всех несогласных (в период Гражданской войны), буржуазии (и вообще хозяйственно активной части общества), преследование национальных сепаратистов и уклонистов (иногда целых национальных меньшинств), адресные репрессии против религиозной оппозиции и политических оппонентов, уничтожение самой революционной элиты (в ходе сталинских репрессий), позднее – символическое и вербальное насилие, а также уголовное и психиатрическое преследование инакомыслящих («диссидентов»).

Основное противоречие системы номинального конституционализма – перманентный конфликт между нормой и реальностью – снималось путем направленного правового конструирования самой реальности. Будучи смирительной рубашкой на теле общества, конституции тем не менее не могли полностью игнорировать его институциональную динамику. В целом советские институты развивались в эндогенной форме – их эволюция была связана с внутренними потребностями революционного режима, но развитие имело направляемый характер, отвечало потребностям правящей элиты. Советы как политические институты оказались наиболее востребованной формой по ряду причин: возникнув спонтанно в ходе революции, они дали возможность ликвидировать вакуум власти, возникший в результате крушения старого порядка и его институтов (разрушение традиционного аграрного общества, кризис социальной структуры и институтов привели к ситуации, когда старые институты не работают, новые – не созданы). Советы позволяли преодолеть конфликт справедливости и права, предоставив его разрешение самим массам на уровне их понимания ситуации; эффективно осуществлять практику насильственной социальной мобилизации общества на решение вопросов экономики, обороны и модернизации; легитимировать подавление волн традиционалистски мотивированного социального протеста. Наконец, советы предлагали институциональную альтернативу заимствованию представительных институтов более развитых стран, которые были положены в основу политической системы либеральным Временным правительством, но отторгнуты большевизмом как не соответствующие народным традициям; давали возможность (в силу своей архаичности) манипулировать ими (а в случае необходимости подменять их другими институтами) со стороны революционной правящей партии, фактически выполняя ее директивы. Однако, будучи эффективным мобилизационно-распределительным институтом, советы изначально не могли стать полноценными органами власти и управления.