Политрук. На Ржевском выступе

Помню, комполка хихикнул, подмахивая бумаги. Теперь Туркин вышел в начштаба 2-го батальона, а новым ротным я поставил лейтенанта Рощина – толкового парня из студентов мехмата…

…Вдруг спокойное течение мыслей запрудило знакомое ощущение нервного взрыва, настолько пронзительное и тягостное, что мне еле хватило сил выдавить:

– Данька… Жми… Жми!

Вострецов исполнил приказ, не думая. И вело его не служебное рвение, а доверие. Мотор трубно взревел, гусеницы зазвенели, и командирская машина скатилась с высотки, тормозя о хвойные деревца. Секунду спустя прошуршал снаряд. Он подорвал макушку холма в том самом месте, где «цуйка» только что урчала на холостом ходу…

Бледный Годунов забормотал, взглядывая на меня:

– Из-под самой косы…

– Бывает, – буркнул я и резко скомандовал: – Поехали!

– Куда? – вылупился Вострецов.

– В атаку!

Нервы мои расходились – приближалось самое неприятное…

– Товарищ командир! Синицкий докладывает: проход готов!

– Батальо-он! Слушай мою команду! Как на учениях, газуем – и прорываемся к немецким окопам. На всей скорости! Пулеметчикам и автоматчикам вести беспокоящий огонь! Вперед!

Мои «танчики» выпрыгивали на дорогу, как чертики из коробочки. С разгону проскакивали обочину – и неслись по следам «Лома». Немало мы синтетического бензину сожгли, отрабатывая такой прогон, зато никакой суматохи – все знают свой маневр.

– Тёма! – крикнул я, смежая веки. – Меня не вызывать!

Трошкин кивнул, оборачиваясь, и последнее, что я увидел – блеск благоговейного восторга в его глазах.

Давненько, давненько мне хотелось вот так, в разгар боя отрешиться от земного, погружаясь в нереальный мир, видимый не глазами. Я до сих пор не мог прочувствовать весь свой батальон – одна 8-я рота горела ментальным сиянием, переливалась грудой раскаленных угольев. 5-я рота и пулеметная больше напоминали затухавший костер, а вот 6-я отзывалась лишь редкими огоньками. Рыхлый получался эгрегор. Но вот в бою, когда пропадали все посторонние мысли, зато раскрывались инстинкты, батальон обретал мощное единство, пламенея высшей общностью. Да и темная вражья сила проявляла себя вовсю, накаляясь – труся или сатанея.

Зачастили пулеметы, строча по амбразурам, выцеливая стрелков в траншеях, а я лишь крепче жмурился, стеля морок. Отвести глаза всем фрицам не смог бы и взвод экстрасенсов, да и зачем? Пускай стреляют, палят изо всех стволов! Только… С перелетом!

Гулко толкая воздух, ударили немецкие пушки. Наши самодельные бэтээры мчались, швыряясь комьями земли. Попасть по таким шустрым целям можно лишь случайно, зато – в борт… С двухсот метров даже осколочный подобьет любую «цуйку»…

Уф-ф! Сработало! Снаряды усвистали, перелетая колонну, и вздыбили землю в добром километре левее. Я широко открыл глаза, возвращаясь в реал. Прошли! Пашня, сдобренная ВОПами, осталась позади, а под гусеницами…

Командирскую машину тряхнуло на окопе, и пулеметчики мигом зачистили траншею – очереди ударили зло и хлестко. Только я хотел кликнуть минометчиков, как те и сами открыли огонь. Захлопали выстрелы, рассылая мины, и вскоре за сквозящими рощицами, за свежими блиндажами поднялась стальная пурга, заметая калеными осколками живую силу противника.

– Порошин! Вали артиллеристов!

На гаубичной позиции затарахтели «ППШ».

– Бритиков! Влево один – десять, перелет двести! Разрыв: юг триста, запад двести пятьдесят!

САУ мигом скорректировали огонь, и за голыми деревьями заблистали огни попаданий. А «цуйки» 8-й роты с холодной, методичной яростью уничтожали блиндажи и ДЗОТы. Вот броневик, выполненный из клепаного «чеха», замер посреди развороченного гусеницами окопа, и очередь крупнокалиберного пулемета «отворила» дверь, порубив ее в щепки. Тут же бахнул ампуломет, засылая в блиндаж стеклянную сферку с «Кошкиной смесью»[7]. Мигом полыхнуло, дохнуло жаром и копотью – и тонким поросячьи визгом.

– Шмались, шмались, дойче швайн! – выцедил Годунов.

– Товарищ командир! – Голос Артема подрагивал от напряжения. – Танки! Много! Якуш насчитал два десятка…

– Вызывай комполка! – Я оглянулся – 1-й батальон бодро топал по «дороге жизни», проложенной тральщиком. – И пусть поторопит 2-й батальон! Им что там, особое приглашение нужно? Передашь Салову, чтоб подтягивал арту, вызывал штурмовики. Нам одним не разорваться!

За моей спиной, словно подгоняя роты 1-го батальона, катились САУ Бритикова. И это все, что у нас было противотанкового. Ну, почти…

– Быков! Веди бронебойщиков!

– Есть!

Я присел на скамью, обтянутую брезентом, и откинулся на железный борт, стукнув каской.

– Занимаем места, ребята. – Мой голос прозвучал устало, и мне пришлось тут же ухмыльнуться, хоть и насилу: – Спектакль обещает быть интересным!

* * *

Мы выбрали позиции на возвышенности, что этакими холмистыми бастионами выдвигалась на небольшую бурую равнинку. По виду – топкую низменность, что укатывалась к югу пологими увалами, похожими на огромные кочки – за такими не скроешься. Но уж если выехал на плохо различимый верх, то сразу становишься мишенью.