Политрук. На Ржевском выступе

Но вот как раз этого допускать и нельзя, слишком велики будут потери. Немцев надо держать на дистанции. Пусть мрут поодаль, вони меньше…

Звонко лопнул взрыв – это рубка «Штуки» раскрылась этаким цветочком из броневой стали, выпуская огонь подорванного боезапаса. Привет Вальгалле…

Немцы – хорошие солдаты, спору нет, но мощь им дает одна лишь дисциплина да порядок-орднунг. Точно так же, как в римских легионах. Легионеры били варваров силою строя.

А мы – русские! И у нас другая суть, для нас главное не «как», а «за что». Чуешь за спиной стариков-родителей и мальцов, юных девчонок – и дерешься, сатанея от священной ярости!

Немчура же – европейцы. Пускай и отформатированные Гитлером, но нутро у них то же самое, что у каких-нибудь англов или французиков. Понятие собственности у них в крови, а вот слова «родина», «родная земля» значат слишком мало.

Так, обычные заклинания на выборах хитрозадых депутатов. А вот для нас это святое. Мы можем ворчать на командование, кривиться на высшие сферы, но вот крикнет командир: «За родину!», и все поднимаются в атаку. Верные комсомольцы, православные, что тайком носят крестики, магометане, шепотом поминающие Аллаха, жители тундры, нет-нет да и посещающие брошенные кумирни – все одинаково сжимают винтовки.

Локоть к локтю. Спина к спине. И хрен нас одолеешь.

Никакого европейца не заставишь умирать за свободу и права человека – покумекают, сочтут, что неприятель сильнее, и сдадутся. А мы будем драться до последней капли крови. И победим.

– Во-оздух!

Из-за леса показались кривокрылые «лаптежники». Ложась на крыло, они заворачивали в круг, устраивая зловещую карусель над нашими позициями.

Первыми задолбили «дашки» с борта «ГАЗ-ААА». Строенные трассеры хищно шарили по небу, задевая бомбардировщики. Вот один задымил, у другого руль высоты отказал… О, так это не дым! Это высокооктановый бензинчик сеется! Есть!

С хлопком полыхнуло пламя, охватывая «Ю-87», и завыла сирена – словно, ревя от смертного ужаса, сверзился мелкий пакостливый дракон. «Лапотник» воткнулся в землю метрах в двадцати от наших позиций, но не взорвался, а сложился в гармошку рваного дюраля, один хвост остался торчать.

Камарады тут же набросились на нас, срываясь в пике и сотрясая сознание хоровым воем. Поймать самолет в прицел, когда он пикирует, очень непросто, надо ловить с упреждением, но зенитчикам это удалось – крайний «лаптежник» так и не набрал высоту после сброса бомбы, слился с нею в едином взрыве.

Землю тряхнуло, сверху посыпались комья.

– Гад какой! – застонал пробегавший Порошин. – Нашу зенитку накрыл!

– «Дашек»? – подпрыгнул Зюзя.

– «Ахт-ахт»!

Отбомбившись, «лаптежники» поперли в высоту, но не все ее набрали – одному прострочили-таки брюхо. «Юнкерс» как летел, так и упал – хвостом вниз.

Придерживая рукою фуражку, подбежал Симоньян.

– Товарищ командир! – прокричал он. – Каша с тушенкой! Горячая! Мы сами разнесем!

– Давай! Война войной, а обед по расписанию!

* * *

Далеко над лесом всплеснулась в небо ракета, посылая немцев в атаку. Я меланхолично проводил глазами красный огонек, а когда он догорел, опустил веки. Устал. Не физически даже – морально.

Никогда еще за всю мою недолгую жизнь здесь, в этом времени, батальон не нес таких потерь. Более ста человек убитыми… Погибли Панин и Антаков, Фадеев и Голенкин, Власов и Романов, Маша Филимонова и Люся Репринцева… Это только те, кого я хорошо знал.

Наши «цуйки» вертелись и маневрировали, шарахаясь на полном газу, даже засады устраивали. Три немецких «Ганомага» догорали в балке, а уж сколько фашистских тушек валялось на позициях… «Неисчислимое количество!» – как вывел Порошин.

Вот только против танков наши броневички годились мало – четыре самоделки застыли грудами исковерканной стали. Стали, забрызганной кровью.

– Твою ж ма-ать… – донесся по-прежнему бодрый голос Лапина. – Тащ командир! Опять хренадеры лезуть!

Меня немного даже бесила непоколебимая бравость красноармейца. Стойкий оловянный солдатик! Поэтому я молча кивнул, поднося бинокль к глазам.

«Лезуть…» Пруть! Два десятка танков, как минимум, надвигались на нас, выстроившись ромбами и постреливая для острастки. До батальона пехоты жались к «броне». Ничего… Роты две немцев мы точно положили, так что…

«Присоединяйтесь, место еще есть!»

Я оглянулся. Артиллеристы Бритикова копошились на батарее «семидесятипяток». Снарядов пока хватало, а «САУ-2» перетащила на буксире оставшуюся парочку «ахт-ахт». Сначала одну, потом другую.

Вот только отцепляли мы орудие уже от подбитой самоходки – болванка, выпущенная немецким танком, пробила лобовую броню в два пальца толщиной. Боеукладка не сдетонировала, но живой плоти и этого хватило – ребят буквально размазало по металлу.

Тот самый танк мы подбили минутой позже, и он запылал, как обещание вечного огня, но кому от этого легче?..

– Славка-а! – заорал я. – Загоняй «однойку»!

– Е-есть! – откликнулся лейтенант.

«САУ-1» взревела, качнулась и медленно, позвякивая да полязгивая, забралась в глинистый полукапонир, смахивавший на дувал в кишлаке.