Полководческое искусство

Способ применения конницы союзниками более всего проявился в Силезской армии осенью 1813 г. Из 105 тысяч солдат этой слабейшей из армий союзников было 24 тысячи всадников. В русском корпусе Сакена на 8 тысяч штыков приходилось 8 тысяч сабель[422] при 12 орудиях, в прусском корпусе Йорка на 30 тысяч штыков – 6 тысяч сабель при 32 орудиях и в русском корпусе Ланжерона на 30 тысяч штыков – 10 тысяч сабель при 24 орудиях. В масштабах привычной нам структуры, их можно было бы оценить так: корпус Сакена как пехотную дивизию слабого состава с 2 кавалерийскими дивизиями, корпус Йорка как армейский корпус с приданной ему кавалерийской дивизией из 4 бригад, корпус Ланжерона как армейский корпус с 2,5 кавалерийскими дивизиями. Эта весьма многочисленная конница была по качествам своим крайне неоднородна. Она в прусском корпусе состояла из линейных полков, из полков, составленных из добровольцев со всей страны, и ландверных полков. Лошади, вследствие предшествующей сильной потребности в них, в целом были дурные. Ландверные полки являлись наименее годными к действию. Так как, однако, в них по большей части служили бывшие кадровые офицеры, то сравнительно скоро они стали вполне боеспособны. Первоначально ландверная кавалерия, сведенная в 4 смешанные бригады, а вообще говоря в дивизии, была придана корпусам и применялась в составе смешанных полков из 2 линейных и 2 ландверных эскадронов. Резервная кавалерия корпуса насчитывала три бригады, среди них одна ландверная. Вооружение карабинами ограничивалось лишь несколькими единицами на эскадрон. Разведка и охранение при первом наступлении армии велись в сторону Бобера таким образом, что каждый армейский корпус выдвинул свой авангард – в корпусе Йорка 6 батальонов, 8 эскадронов, одна конная и одна мобильная батарея – на половину дневного перехода вперед. Позднее эти три авангарда были временно объединены в так называемый «Передовой корпус» генерала Васильчикова[423]. Однако уже очень скоро вернулись к способу выдвижения отдельных смешанных авангардов. В них командование кавалерией, а то и всем авангардом прусского корпуса как правило осуществлял полковник фон Кацлер. В 1813–1814 гг. во главе него он блестяще справлялся с задачами, поставленными кавалерийской дивизии перед фронтом армии, по прикрытию, охранению и поддержанию контакта с противником, хотя из-за того, что у его кавалеристов было мало стрелкового оружия, ему редко удавалось оторваться от своей пехоты. Крайне важна оказалась энергичность Кацлера в дни после сражения на Кацбахе, в ходе преследования разбитой и рассеянной на отдельные соединения армии Макдональда. Тогда Блюхер постоянно и настойчиво подчеркивал важность преследования, ведь только оно увенчивает победу, требуя от войск отдать все силы, несмотря на установившуюся тогда неблагоприятную погоду. Только у Кацлера он встретил полное понимание этого, а вот у Йорка и других командующих слишком преобладало стремление поберечь войска. Конечно, ландверная пехота в ту дождливую осень оказалась не готова к таким нагрузкам. Порой она грозила и вовсе рассеяться. Было логично отправить более крупные силы кавалерии в опережающее преследование, обойдя ею левое крыло армии противника. Но при тех сложностях с размещением, с которыми усиленная кавалерия столкнулась в лесной местности Нижнего Лаузица, исполнение этого замысла было невозможно. Лишь отдельные прусские, но прежде всего русские отряды успешно использовались для этого. Выносливость их лошадей позволяла казакам отправляться в глубокие рейды в куда большем масштабе, нежели прусским эскадронам, страдавшим от их поистине мало подходящего для этого конского состава.

Блюхер и Гнейзенау после той катастрофы, что разразилась над их армией в 1806 г., ясно осознавали важность безостановочного преследования. С огромным успехом они отдали распоряжение о его проведении вечером после сражения при Белль-Альянс[424]. Армия Наполеона, пытаясь изо всех сил продавить фронт Веллингтона, получила сокрушительный удар во фланг от Блюхера. Однако распад ее не был бы полным, если бы не начатое пруссаками преследование. После того, как пехота вышла на шоссе в Шарлеруа, куда в беспорядке бежали остатки французской армии, Гнейзенау двинул вперед 7 эскадронов. За ними следовали 2 взвода пехоты. Этими силами в лунную ночь и было продолжено преследование за Жемап, а противника гнали все дальше и дальше. Не обращая внимания на тех, кто падал от истощения, Гнейзенау шел дальше через Катр-Бра. Когда пехота преследовать уже не смогла, один барабан погрузили на лошадь, чтобы барабанный бой гнал бегущих по-прежнему. В 17 км от поля боя преследователи, точнее остатки их, сбившиеся в кучу, остановились в полном изнеможении. Лишь небольшие отряды продвинулись еще на 5 км дальше до Госселье. Ранним утром 19-го прибыли еще 47 эскадронов, отправленных в преследование.