Польская Сибириада

Не один Мантерыс, довольно большая группа поляков из Калючего, особенно молодых, не собиралась пассивно выжидать. Раз свалилась такая оказия, как амнистия, надо вырваться из этого проклятого места, бежать из тайги куда-нибудь ближе к людям, к остальному миру. Они обращались к коменданту за свидетельством об амнистии, чтобы отправиться на поиски посольства и польской армии.

Савин, как мог, ставил препоны. Он боялся этого стадного бегства поляков с работы.

— Подумайте хорошенько, куда вы так спешите? Нужно будет, вас и тут найдут. Вы хоть представляете, где оно, это ваше посольство? В Куйбышеве. За Уралом, на Волге. А от нас до железной дороги добрых две недели пути. И зима на носу. Напишите письма в посольство и спокойно ждите.

— Сколько же ждать? Мы же хотим в польскую армию, на фронт! Вы же сами все время говорили, что «все для фронта, все для победы!»

— Вот именно! Да сам приезжий комиссар нас уговаривал, союзниками называл. Ну так как, пан комиссар?

— А я разве говорю, что вы не союзники? Все на фронт! На фронт! Но для фронта и здесь можно потрудиться. Что вы за люди, граждане поляки! Я даже не знаю, где она расквартирована, эта ваша армия, куда я вас должен отправлять? У нас страна огромная! Вы что, будете по всему Советскому Союзу таскаться в поисках вашей армии?

— Что ж, если надо, будем искать. Вы не знаете, так может, ваши военные власти знают? Они же людей на войну мобилизуют?

— Вот упрямый народ! Ну, ладно, ближайший военкомат, которому мы подчиняемся, находится в Шиткино. Выбирайте делегатов, двух-трех человек, я выпишу пропуск, пусть идут в военкомат, пусть ищут эту вашу армию.

В Шиткино отправились трое: Янек Майка, Болек Вжосек и Юзек Шайна. Все холостяки, вольные птицы. Только старший из них, Вжосек, служил в польской армии в чине капрала. Дороги в Шиткино никто не знал. Тут чаще всего люди передвигаются вдоль рек, а если по тайге — то практически звериными тропами.

Старик Федосей посоветовал им так:

— В Шиткино, которое на самой Бирюсе стоит, надо идти сначала через Усолье, потом Ширбан, Каен и Бурундуки. А там уже и Шиткино. Из Калючего в Усолье вас Пойма доведет, а там дорогу в Шиткино вам покажут. Там буряты, но с ними можно договориться.

— А далеко ли до Шиткино?

— Пешком? Смотря для кого, как идти будешь. Одному неделя, другому и двух не хватит. Тайга ведь…

В бурятском Усолье они без труда отыскали дом Оноя, с которым поляки давно сдружились. Это у него тайком бывали Данилович и Долина. К сожалению, Оной, как почти все молодые мужчины, уже был на фронте.

Его старик отец принял их гостеприимно, угощал приготовленным женщинами мясом, дымил трубкой и с трудом цедил русские слова:

— Война, не харашо… Оной, сын, война… Танма, дочка, дорогу покажет…

Вышли на рассвете. Танма была в одежде из оленьих шкур — аккуратная курточка, штаны, заправленные в легкие мокасины из шкурок бурундука. На черных, как воронье крыло, поблескивающих жиром волосах — соболья шапка. Слегка раскосые черные глаза девушки смотрели на них недоверчиво, хоть по любому поводу сверкали веселыми искорками, как у чертенка. На плече висело на ремешке старое ружье, за поясом торчал охотничий нож. На слова Танма была скупа, но по-русски говорила неплохо. С двумя бегущими впереди лайками она быстро прокладывала дорогу. По пути, как бы мимоходом, подстрелила пару рябчиков. Ближе к вечеру распорядилась:

— Здесь будем ночевать! — и ловко испекла в золе костра добытых рябчиков.

— Далеко еще до Ширбана?

— Завтра дойдем. Спите здесь, огонь ночью поддерживайте. Утром пойдем дальше.

С этими словами девушка подозвала свистом обгрызавших косточки собак и исчезла в ночной тайге. Они ломали еловые ветки, рубили сухостой для костра, а девушка все не возвращалась. Парни заволновались.

— Хлопцы, а если эта чертовка нас здесь бросила, а сама сбежала?

— Я бы ей не дивился! Пристаешь к ней, таращишься, как кот на сало. С таким, как ты, девушке одной в лесу ночевать, спасибо большое…

Танма вернулась утром, как ни в чем не бывало, и вскипятила в котелке воду на брусничный чай.

— А куда ты на всю ночь пропала?

— Сторожила, чтобы вас не обокрали, храпели так, что вас бы даже голодный медведь «шатун» испугался! — громко рассмеялась она.

В Ширбан, лесной бурятский поселок, они добрались к вечеру. Их уже издалека приветствовали лай деревенских собак и ватага босоногих ребятишек. Танма привела поляков к старику с седой козлиной бороденкой и что-то объяснила ему по-бурятски. Старец прищуренными глазами разглядывал пришельцев, поглаживал бородку и слушал девушку. Сам ничего не говорил, ни о чем не спрашивал, потом прикрыл глаза, широко развел руки, потом сложил вместе ладони и прижал их к груди. Склонившись перед пришельцами, довольно долго что-то говорил. Они смотрели на Танму, ничего не понимая.

— Старый Дамба вас приветствует, приглашает в гости в свою деревню. Завтра утром кто-нибудь из здешних покажет вам дорогу дальше.

— А ты, Танма?

— А я возвращаюсь домой.

— Как тебя благодарить, девушка?