Полжизни

Подробности представлялись мн? въ образ? графа. Онъ былъ преисполненъ будущностью земскихъ учрежденій — и, слушая его, я начиналъ над?яться, что можетъ быть, когда распоряжаться своимъ хозяйствомъ будутъ выборные, заведутся и школы, и больницы, и артели, и ссудные банки. Право, графъ жилъ сильн?е вс?хъ т?хъ, отъ кого я набирался уму-разуму; а т? больше «сид?ли на р?кахъ Вавилонскихъ». Толковалъ я съ педагогами — мало толку вынесъ и отсюда. Накупилъ книгъ, убивалъ вечера въ долгихъ спорахъ и разсужденіяхъ, но ни одного дня не провелъ радостно. Въ итальянской опер? меня возмущала публика, у французовъ, въ Михайловскомъ театр?, см?яться не давала та же публика, изъ Александринаго — я просто выб?жалъ. Петербургъ давилъ меня, н я началъ поталкивать графа.

Тутъ только испыталъ я впервы? состояніе «гражданской скорби». Это не фраза для того, кто в?рилъ въ «общество», какъ въ уб?жище отъ вс?хъ личныхъ мытарствъ. И никогда я не чувствовалъ себя такимъ одинокимъ, какъ въ Петербург?. Все мн? говорило: «Знай, что дальше твоего я — ты никуда не уйдешь, никакого общества у насъ н?тъ; если мы и добьемся чего-нибудь, то въ разсыпную, р?шительно ни на кого не разсчитывая».

Тутъ же я присмотр?лся попристальн?е и къ моему врагу — графу. Есть такая порода людей: они ограничены, лишены почина, мы на нихъ смотримъ свысока, но по-своему они лучше распоряжаются съ д?йствительностью, ч?мъ мы. Изъ всего они извлекаютъ медъ своего оптимизма, служатъ видимому благу усердно, сов?сть у нихъ чиста, и никто на нихъ и вознегодовать не можетъ.

Графъ не заразился «пожарными разговорами», мы съ графиней достаточно на него под?йствовали; но онъ въ Петербург? и не зам?тилъ совс?мъ того, что меня начало душить. Онъ бредилъ земствомъ, рыскалъ по городу къ разнымъ особамъ, «стоящимъ у источника», говорилъ съ деректорами департамента; излагалъ разныя разности «его высокопревосходительству», мечталъ о томъ, какъ у насъ, въ губерніи, все славно пойдетъ, когда введутъ земство и выберутъ его въ предс?датели управы.

Дня за два до нашего отъ?зда, онъ вошелъ ко мн? въ нумеръ, во фрак? и б?ломъ галстух?, собираясь на какой-то важный д?ловой вечеръ. Я только-что вернулся домой и сид?лъ угрюмо за книгой, испытывая сильн?йшій припадокъ петербургской хандры.

Должно быть ему очень меня жалко стало. Онъ подс?лъ ко мн?, положивъ руку на плечо, и сладко заговорилъ:

— Что это вы, Николай Иванычъ, какой хмурый въ Петербург?? Неужели соскучились?

— Претитъ зд?сь, графъ, отв?тилъ я небрежно, пора бы домой.

— Отчего же вамъ такъ противно? Попали въ европейскій городъ и соскучились о провинціи.

— Вы разв? не видите, ч?мъ теперь запахло?

Я спросилъ такъ выразительно, что онъ-таки догадался.

— Это пройдетъ; успокоительно вымолвилъ онъ, надо переждать. Д?ла предстоитъ бездна, и какого д?ла! Мы сами можемъ достичь всего, р?шительно всего!

— Блаженъ кто в?руетъ…

— Именно блаженъ: я в?рую, я борюсь, я знаю, что съ силой воли можно все. Да позвольте ужь сказать про себя. Вы давно такъ близки мн?, что я и не думаю скрываться. Возьмите вы меня. В?дь я четыре года тому назадъ предавался одному отвратительному пороку: пилъ запоемъ; да, ув?ряю васъ честью. И что же? изъ любви къ графин?, изъ уваженія къ своему челов?ческому достоинству, я кончилъ т?мъ, что теперь — окончательно вылечился — не правда ли, почти нев?роятно? А достигъ же я этого! Такъ точно и во всемъ прочемъ. Переждемъ и станемъ д?лать то, что позволяютъ, честно, усердно, не жал?я себя, и будутъ у насъ дороги, мосты, школы, библіотеки, больницы — все будетъ. И вамъ какая масса труда предстоитъ по однимъ нашимъ им?ньямъ. Довершите великое д?ло въ район? вашего вліянія — и благо вамъ будетъ!

Онъ чуть-чуть не облобызалъ меня и заторопился на свой д?ловой вечеръ.

Обидно мн? стало раскисать. Неужели, въ самомъ д?л?, во мн? было меньше толку и выдержки, ч?мъ въ барин?, воспитанномъ отъ трехъ тыеячъ душъ. Надо было д?лать то же, что и онъ, только по-своему.

Англійская бонна, отысканная мною въ Петербург? и подвергнутая всякимъ испытаніямъ, отправлена была впередъ, и графъ уже получилъ отъ жены письмо, гд? она благодарила меня за выборъ.

XLVI.

Графиня тотчасъ же зам?тила, съ какимъ новымъ отношеніемъ къ жизни вернулся я изъ Петербурга. Она не замедлила похвалить меня.

— Петербургъ пошелъ вамъ въ прокъ. Вы еще поуспокоились. Вы видите теперь, что не изъ-за чего очень-то бичевать себя. Хорошо и то, чего добьетесь въ одиночку.