Помрачение сознания (СИ)

Довольно оценивающе, надо сказать, только чтобы смутить меня взглядом – это она опоздала лет на двадцать пять.

Дополнительное время выходит, и Джастин откладывает кисть. Уолт медленно выпрямляется, держась преувеличено прямо, очевидно от боли в спине.

Споры художников возобновляются, Элайса что-то кричит так темпераментно, как ей и положено, судя по внешности.

— Может, мне кто-нибудь все же даст что-нибудь накинуть? У меня уже все тело как деревяшка! – замечает Уолт, откидывая волосы за спину.

Его явно не смущает то, что он курит, положив ногу на ногу, совершенно обнаженный в толпе народа, пришедшего на вечеринку. В общем… это возбуждающе.

Мэтт набрасывает ему на плечи простыню.

Джастин неожиданно берет меня за руку, оказавшись совсем рядом.

— Идем, - говорит он с улыбкой и тянет меня вглубь лофта.

~~~

Многие из упоминающихся художников имеют реальные или вымышленные прототипы.

Deja vu

У Элайсы собирается тусовка не только художников, но и всех, кто относит себя к богеме, так что я без особого беспокойства оставляю Брайана среди гостей. Он всегда хорошо вписывается в вечеринки, а уж в богемную среду, по меньшей мере, лучше всех остальных моих бой-френдов. И действительно, Мариса и Роберто уже завели с мистером Кинни какой-то оживленный диалог. Брайан улыбается, но взгляд его рассеянно блуждает по комнате. На секунду мы встречаемся глазами, и меня будто что-то толкает в сердце. Я поспешно отворачиваюсь.

Каждое жизненное пространство обычно имеет свою специфику. Другое дело, что части людей хватает нескольких часов, чтобы перестроить окружающее под себя, а некоторые умудряются и после многих лет не оставить ни одного личного отпечатка. Строго говоря, не думаю, что лофт Элайсы носит какой-то личный отпечаток в том смысле, в каком его обычно понимают. Зато везде, безусловно, лежит отпечаток профессиональный: я бывал здесь наверное сотню раз, но так, кстати, ни разу и не увидел кровати или шкафа. Думаю, что где-то в жизни Элайсы они все же существуют, но, тем не менее, я их не видел. Все пространство оккупировано картинами, мольбертами, станками. О разбросанных красках, палитрах, холстах и прочем я уже и не говорю. С другой стороны, я полагаю, что ничего более личного, чем живопись, для Элайсы просто не существует.

Я по обыкновению потихоньку обхожу выставленные работы, чтобы оценить, что она нарисовала нового, а еще часть работ возвращается с выставок, часть из частных коллекций: у Элайсы есть привычка переписывать готовые вещи. Не знаю, как именно хозяева картин относятся к ее привычке создавать авторские копии, но еще Мунк¹ говорил, что картина – не кирпич, и владелец покупает лишь право заботиться о ней, не более того. Поэтому художники и берут с покупателей столько денег – иначе заботиться было бы неинтересно.

Я прекрасно обхожусь мольбертом или даже этюдником², а Элайса предпочитает станки. Ничего удивительного тут нет – станок в сложенном виде имеет высоту под три с половиной метра, а раскладывается еще в два раза выше. Элайса действительно любит масштабные вещи. Работать над ними, на мой взгляд, неудобно и, если живопись вообще подразумевает легкость, то масштабная живопись – каторжный труд, и это не говоря уже о совершенно другом распределении пропорций.

Мне нравится создавать более интимные вещи. Не те, которые замахиваются на мироздание… да-да, и космогония меня тоже никогда не привлекала.

Элайсе нравятся мифы и галактики…

Я смотрю на установленную в станке работу, на которую наложена крупноячеистая сетка.

— Это для чего?

— М? – отзывается Элайса. – Это этюд к панно.

— А сколько оно будет в натуральную величину?

— Около пятидесяти квадратных метров, если заказчик не передумает.

Присвистываю.

— Я бы рехнулся.

Элайса смеется.

— Такая живопись как анальный секс, Джастин. Чтобы получать кайф, этим надо заниматься регулярно.

Дело не только в самой работе – такой заказ означает, что художнику придется выпасть из обоймы аукционов и выставок не меньше, чем на год. Мало кто может себе это позволить.

Не говоря уже о том, готов ли морально заказчик к тому, что получит. Элайса весьма вольно обращается с чужими пожеланиями. Во всяком случае, мы еле успели отговорить ее год назад, и детский центр все же не получил изображения Кастора и Поллукса в возможно верной, но весьма откровенной трактовке.

— Джастин, у меня тут наметилась выставка… - вдруг говорит Элайса, затягиваясь сигаретой. - А ты знаешь, что масштабные картины плохо смотрятся рядом – они друг друга подавляют. У тебя не найдется чего-нибудь выставить, чтобы разбить? Ты, в общем, неплохо подходишь по гамме и по размеру.

— Да, - торопливо отвечаю я, удивленно глядя на нее, - да, конечно. Я определенно что-нибудь найду. Обязательно.

Она кивает.

Я действительно ценю такие знаки внимания. Однако, полагаю, в первую очередь, это действительно больше связано с цветовой гаммой и размером, а не с ее отношением ко мне. Элайса ничего не любит больше живописи.