Помрачение сознания (СИ)

Хотя с другой стороны, в ее последней Галактической Фантасмагории, если присмотреться, лицо Уолта повторено не менее семи раз, и это вряд ли связано лишь с тем, что он лучший натурщик в Нью-Йорке. Как и то, что для своей серии легендарных Любовников Элайса рисовала с Уолта и Париса, и Елену.

Постепенно народ расходится и, как в каждую нашу встречу, остаются только художники, ну и те, кому как Брайану, не повезло прийти с художником. И Мэтт. Мы рассаживаемся на полу в импровизированный круг, я устраиваюсь рядом с Брайаном и даже машинально тянусь к его руке, но вовремя спохватываюсь и отдергиваю пальцы.

Мы говорим об искусстве и о сексе. Возможно, кого-то удивит логика, но я не могу ее объяснить – просто об искусстве и о сексе мы вообще говорим чаще всего.

— Она говорит, что рисует цветы, - перемывает Элайса кости какой-то попавшей ей на язык художнице, - но на самом деле все видят, что это вагины. Вам не кажется, что натуралка, рисующая женские киски в натуральную величину – это странно?

Роберто и Мариса оживленно обсуждают, кто из них ниже пал – Роберто, выставляющийся на академической выставке, или Мариса, пославшая картины в аукционный зал – и в итоге приходят в выводу, что Чакки Мистресс уж точно полный бездарь и халтурщик.

Так уж заведено, что когда встречаются двое художников – они начинают ругать третьего.

— Был на выставке Люка… он говорил, что целый месяц на Ибице только и делал, что писал эти картины, - замечает Гилберт со своим мягким прононсом. – Судя по результату – лучше бы он весь месяц кого-нибудь трахал.

— Думаешь, там результат был бы лучше? – спрашивает своего партнера Питер.

— Определенно: чем больше он тратил бы времени на это дело, тем меньше его оставалось бы на живопись.

— Я позировал пару раз Люку… - замечает прикуривающий от зажигалки Мэтта Уолт, - каждый раз после этого носил ортопедический воротник. Хотя никто не переплюнет Элайсу. Ты довела меня до воспаления мышц, заставляя позировать по колено в озере прошлой осенью.

— А Тициан спустил на натурщика свору собак, чтобы написать Актеона, - пожимает плечами художница. – Тебе еще повезло.

— Я делал рисунок с натурщика из академии, - говорит Спиро, - «Летящего Гения» - он должен был стоять на колонне на одной ноге. Ушел всего на полчаса, а его и след простыл…

Спиро – наш признанный неудачник, что очень странно, потому что публику его фовистические работы веселят.

Мелинда, поэтесса, которая сидит рядом со своим парнем вся в дыму от его сигары, говорит что-то о любви с первого взгляда, встряхивая высветленными кудрями. Если бы мне хотелось нарисовать ангела – я, пожалуй, взял бы на эту роль именно Мелинду с ее слегка раскосыми глазами и высокими скулами.

Возможно, когда-нибудь я так и сделаю.

- Я верю в любовь на всю жизнь, - пожимает плечами Питер, - но не с первого взгляда. Это обычно – просто вспышка, влечение, страсть… Любви требуется время и общение.

- Точно, - подтверждает Элайса, - взять, например, Мэтта. Мы познакомились – я сбила его машиной – и это чувство, которое я ощутила с первого взгляда, оно не было еще любовью. Вот позже, когда он подал на меня иск в двадцать тысяч, я поняла, что начинаю влюбляться.

- Ты мне их, кстати, до сих пор не выплатила, - замечает Мэтт, заботливо подливая Уолту вина.

- Ты заработал на продаже моих картин во много раз больше.

Мэтт кивает, признавая этот факт.

— Ты слышала, что критик из «Times» написал на твою работу, которую на этом аукционе обозвали «Ангел»? – переводит разговор Гилберт. – Он полстатьи посвятил «невинности, сквозящей в каждом изгибе светящегося белоснежного тела». А когда Брумберг выставлял ее как «Люцифера» два месяца назад, тот же критик написал о «похоти и тьме в глазах». Он даже не заметил, что это одна и та же картина.

— А что там на самом деле было? – небрежно спрашивает Брайан, отпивая из своего стакана.

— Да ничего. Там вообще не было сюжета – просто хотелось еще раз нарисовать член Уолта, - отвечает Элайса, не задумываясь. – И кстати об этом…

Она замолкает и достает сигарету – как и Уолт Элайса курит почти непрерывно – глядя на сидящего рядом натурщика. Тот улыбается.

— Мы собираемся пожениться с Элайсой. Тридцать первого декабря. Ждем вас всех.

У нашей компании вырывается звук, который можно засчитать и за радость, и за досаду. Я уверен, что дату выбрала Элайса. Тридцать первое декабря неудобно абсолютно никому.

— Ваш первый год вам запомнится надолго, - смеется Мариса.

— Наш первый год не будет похож на ваш с Роберто, - парирует Элайса. – Мы умнее.

— О, детка, наш с Марисой первый год вообще никто не переплюнет, - замечает, растягивая слова Роберто.

— Ты выбил мне два зуба стулом.

— Да, но ты до этого пырнула меня ножом!

— И ты всю жизнь об этом припоминаешь!

Я даже не удивлен.

Гилберт, сидящий рядом с Брайаном, закуривает, и Уолт, который вроде поглощен разговором с Мэттом, тут же замечает:

— Гил, Брайан не курит.

Я бросаю взгляд искоса и успеваю заметить, что Брайан собирается что-то сказать, но замолкает. Гилберт кивает.

— Я пересяду.

Питер, пока его партнер меняется с ним местами, хмурится.