Помрачение сознания (СИ)

— Видишь? Тебе тоже пора бросать.

— Обязательно, - морщится тот. – Но, увы, жвачка горит очень плохо.

— А пластырь чадит и воняет, - смеется Уолт.

— А кассеты вообще не приклеиваются, - подхватывает Элайса.

— Ерунда, - перебивает Спиро, - лучший способ бросить курить – совершить ритуальный танец ночью, а потом искупаться в поту шести молодых мужчин.

— Я этим занимался много лет каждый субботний вечер, - качает головой Брайан. – Не помогает.

Теперь внимание собрания перешло к нему. Отлично.

— Ты не женат? – спрашивает Мариса, глядя на Брайана очень внимательно.

— Это закономерность, - улыбается Брайан, - в каждой компании последним женится тот, кто первым занимался сексом на троих.

— В составе двое мужчин и одна женщина или две женщины и один мужчина? – с неподдельным интересом включается Роберто.

— Трое мужчин, - объясняет Брайан.

Он все такой же позер.

— Чем займемся? – перебивает Элайса. – Время детское.

— Поехали в Плазу, - предлагает Уолт. – Потанцуем.

— Ты видел, какая метель? Ехать сейчас куда-то – это легче застрелиться, - качает головой Мэтт.

— Еще один блиц? – негромко говорит Спиро.

— О, нет, - морщится Уолт, который все еще одет в одну простыню. – У меня и так до сих пор спина ноет.

— Я впишу в брачный контракт, сколько ты обязан будешь позировать, - предупреждает Элайса и переводит взгляд на Мэтта.

— Нет, - твердо отвечает тот, - я с тобой развелся как раз потому, что ты заставляла меня позировать перед гостями.

Элайса морщится, а Мэтт добавляет:

— День, когда в разгар вечеринки пришли мои родители, стоил мне трех лет жизни.

Она только отмахивается. Учитывая, что отец Мэтта священник, полагаю, Элайса и до того случая не слишком высоко котировалась в качестве невестки.

— Брайан? – спрашивает она.

— Я?

Он поднимает брови и, черт-возьми-но-это-так, смотрит на меня. Я поспешно делаю вид, что безумно увлечен пятнами краски на ламинате.

— Ты. Заодно посмотрим, не растерял ли Джастин навык.

Мне не следовало показывать им свои изображения Брайана. Правда, могу сказать в свое оправдание, что тогда у меня были более радужные видения нашего с ним совместного будущего. Тогда я верил, что у нас вообще может быть какое-то совместное будущее.

— Я – пас, - слышу я со стороны свой собственный голос.

— Спасибо, что поделился, но скажи, сейчас всем важно это знать?

Брайан тихо улыбается, а мне очень хочется заехать ему по носу и посильнее. Чтоб до радужных искр из глаз.

— Я не участвую.

— Можешь, не соревнуясь, показать нам мастер-класс, - раздраженно бросает Элайса, доставая новые листы бумаги.

Брайан раздевается за ширмой, выходит и садится на помост, беззастенчиво демонстрируя себя.

И я не смотрю.

Не смотрю. Не смотрю. Не смотрю…

Элайса беззвучно аплодирует и в ответ на укоризненный взгляд Мэтта пожимает плечами.

— Что? Я еще не держу в руках кисточку, - и правда, кисти еще лежат в растворителе, - и следовательно, пока что женщина – а не художник. На самом деле, - теперь она смотрит на Брайана, - будь у меня лишняя Y-хромосома, я бы тебя трахнула.

Брайан смеется.

— Ну, это бы мы еще посмотрели.

Он красивый. Настолько, что у меня когда-то дыхание перехватывало от одного взгляда. К сожалению, он и сейчас действует на меня так же.

Уолт «выставляет» Брайана в позу и даже слегка прикрывает драпировкой. Весьма целомудренно.

Элайса достает песочные часы, а я встаю к своему мольберту, и Брайан смотрит теперь только на меня. Это… нервирует, но более чем ожидаемо.

В конце концов, он, конечно, имеет склонность к эксгибиционизму, но, черт возьми, мы оба знаем, для кого это представление.

Часы переворачиваются, песок резво падает из одной чаши в другую. Время пошло.

Я выдавливаю красную краску на палитру, беру пигмент пальцем и провожу через белый лист пульсирующую алым широкую полосу.

*

Уолт говорит, что время вышло, и я отступаю от мольберта. Руки у меня вымазаны краской. Голова болит так, что хочется закрыть глаза и уснуть прямо тут.

Тем не менее, я все же смотрю на соседние мольберты. Как ни странно, но мне нравится двухмерное наивно-примитивное изображение Спиро, где человеческая плоть розовая, фон зеленый, драпировка синяя. Никаких полутонов.

- Джастин, - шепчет рядом Элайса, и я перевожу взгляд на собственный рисунок.

Алый фон буквально выпрыгивает с листа и грозит выцарапать зрителю глаза. Изображенное тело, оно белое, очень-очень белое, и заезжающие на него красные разводы… Такое впечатление, что он вымазан кровью.

— Я просто хотел попробовать силуэтный рисунок, - начинаю я лихорадочно бормотать. – Знаешь, когда рисуется только фон, а само изображение остается не закрашенным…

Умолкаю. Дело не в технике. Это не гениальное произведение, но для пятнадцатиминутного эскиза вполне неплохо. Не думаю, кстати, что Брайан сам что-то заметит – возможно, ему даже понравится, как и Мэтту – а вот Элайса и остальные видят. Такова специфика – художники могут сколько угодно поливать друг друга грязью, но у нас есть общность, и тут никуда не денешься. Мы видим то, на что другие не обращают внимания. Мы видим цвета. По-настоящему. Мы видим энергию линий.