ПОПизм. Уорхоловские 60-е

Тогда мужчина вынул из кармана женскую резиновую шапочку от дождя и нахлобучил ее мне на голову. Из радиоприемника неслась Expressway to Your Heart. Все просто сидели, слишком напуганные, чтобы произнести хоть слово, кроме Пола, который сказал, что с минуты на минуту из-за выстрела приедет полиция. Но парень заявил, что без пяти сотен он не уйдет, и потребовал оборудование для съемок и «заложника».

Вдруг Тейлор напрыгнул на него сзади. (Потом он сказал: «Все равно что на стальную статую прыгать – он был очень сильный».)

Пока Тейлор висел на его спине, парень достал складной нож. Тейлор соскочил, сорвал с моей головы шапку и, надев ее на руку, побежал к окну, разбил стекло и закричал в сторону здания YMCA напротив:

– На помощь! На помощь! Полиция!

Мужчина что есть мочи помчался вниз по лестнице – не стал ждать лифта. Мы выглянули в окно и увидели, как он сел на пассажирское место большой машины с открытым багажником и укатил.

Тейлор сказал, что напрыгнул на него, потому что ему было неловко видеть меня в таком дурацком положении, с этой женской резиновой шапкой на голове.

***

Мы пошли посмотреть «Славу, волшебство и золото» Джеки Кертиса в подвальную студию Бастиано на Вэйверли-плейс в Виллидж, а потом отправились в «Салвэйшн» на Шеридан-сквер, куда Джеки пришел с Кэнди Дарлинг и двумя незнакомыми мне мужчинами. Джеки подошел и сел за столик, где я болтал с тремя «роллингами» – Брайаном, Китом и Миком.

В «Салвэйшн» были утопленный танцпол и светомузыка, правда, не было музыкантов, только записи (все равно для танцев место было отличное – музыка невероятно громкая). Он открылся летом 1967-го на месте заведения «Даунтаун». Брэдли Пирс, Джерри Шацберг и какие-то еще люди вложили в него деньги, но только Брэдли непосредственно занимался клубом, решал, кого пустить, кого нет, а кого вообще вышвырнуть. Он был чуть ли не отец родной маленьким группиз, почти всегда стоял с ними в уголке и шутил, приглядывал за ними, словно любимый школьный учитель. «Салвэйшн» долго не протянул, но место было отличное: было куда сходить перед «Максом». И недорого обходилось владельцам – только пластинки и напитки. По минимуму – идеально для того времени.

Джеки с Кэнди явно пытались избавиться от типов, с которыми пришли. Кэнди сразу направилась на танцпол, а Брайан оглядел ее и спросил меня:

– Что за парень?

Сразу просек.

Джеки пояснил, что они только из «Макса».

– Я там всего второй раз был, а Кэнди – первый, и нас отослали наверх, – сказал он. До того, как там устроили танцы, наверху в «Максе» делать было абсолютно нечего – все сидели или внизу в баре, или в задней комнате. Наверх никто не ходил.

– Нашему эскорту, – добавил Джеки с иронией, кивая в сторону парней, – наверху очень понравилось, они и не догадывались, что это ж местная Сибирь. Нам с Кэнди было так неловко, что мы поспешили в дамскую комнату и там спрятались. Она все красилась и красилась, повторяя: «Меня тут нет».

– А кто они? – спросил я.

– Ну, высокий всю неделю подписывал чеки, и, скажем так, у него полно друзей в «Чейз Манхэттен банк», которые, правда, понятия о нем не имеют… Ну что ж, – вздохнул Джеки, – хорошенького понемножку. Мы сами только что узнали. А коротышка – большой поклонник Джуди Гарленд, который полагает, что у него с Кэнди много общего, хотя на самом-то деле – ничего, кроме гениталий, и он каждому встречному докладывает: «Она – мужчина».

Я заметил, что в Джеки стало больше женского, чем во время нашего уличного знакомства тем летом, – думаю, он понабрался этого, близко общаясь с Кэнди.

– А ты почему не переодеваешься в женщину? – решился спросить я.

– Боюсь. У меня семья живет поблизости. Меня тут знают.

Кэнди подошла и со значением прошептала:

– Хоуп здесь.

– А кто это – Хоуп? – спросил я Джеки, когда Кэнди вернулась на танцпол.

– Хоуп Стэнсбери. Вон там, длинные темные волосы и бледная-бледная кожа, – Джеки показал на девушку в симпатичном наряде сороковых годов. – Кэнди несколько месяцев жила у нее, за кафе «Чино», чтобы учиться, только она этого никогда не признает – бесится, даже если я просто рассказываю кому-либо, почему она взяла имя Хоуп…

– Но она больше так себя не называет.

– Ну да, – сказал Джеки, протягивая мне программку спектакля, в котором наша подруга значилась как «Кэнди Дарлинг».

Было еще кое-что интересное в этом спектакле, «Слава, волшебство и золото», – в смысле, помимо того, что автором был Джеки, а исполнительницей – Кэнди. Все десять мужских ролей исполнил Роберт де Ниро – это был его театральный дебют. Годы спустя, когда он стал знаменит, Джеки объяснил мне, как де Ниро попал в его спектакль.