ПОПизм. Уорхоловские 60-е

В октябре у меня были неприятности с лекциями на Западе, на которые меня подписали в крупном лекционном бюро. Я всегда брал с собой «суперзвезд» на собственные «устные выступления», потому что очень стеснялся и говорить мне было страшно – мои звезды сами все рассказывали и отвечали на все вопросы, пока я просто сидел на сцене, как эдакий человек-загадка. Я брал с собой Виву, Пола, Бриджид, Ультру и Аллена Миджетта, красавца-танцора, появившегося в нескольких наших фильмах, и колледжи обычно оставались довольны, пусть это были и не «лекции» в обычном понимании этого слова, а, скорее, ток-шоу с подставным ведущим.

Как-то я сидел между Полом и Алленом в «Максе» – на другой день мы должны были уезжать, чтобы читать эти лекции где-то на Западе, и мне вдруг совсем расхотелось ехать – дел было полно. Послушав какое-то время мои жалобы, Аллен предложил:

– А почему бы мне вместо тебя не поехать?

Чуть погодя он сказал, что так обычно бывает в кино: все слышат какую-нибудь глупость, а потом постепенно начинают понимать, что, может быть, не такая уж это и глупость. Мы переглянулись и подумали: а почему нет? Аллен такой красивый, что им должно было еще больше понравиться. Ему только и нужно будет помалкивать, как делаю я, передавая слово Полу. Мы ведь годами играли в «звездную эстафету» на вечеринках и презентациях Нью-Йорка, представляя Виву Ультрой, Эди мной, а меня Джерардом, – а иногда люди и сами путали, к примеру, Тома Бейкера («Я, мужчина») с Джо Спенсером («Мотоциклист»), а мы и не думали их поправлять, слишком уж весело было позволять им ошибаться – нам это казалось шуткой. Так что мы в эти антизвездные игры и так играли, без всякого повода.

На другой день Пол с крашеным среброволосым Алленом вылетели в Юту, Орегон и куда-то еще читать лекции, а вернувшись, сказали, что все прошло хорошо.

Только четыре месяца спустя, когда кто-то там случайно увидел мою фотографию в Voice и сравнил ее с собственными фотографиями Аллена на кафедре, нам пришлось вернуть деньги. Когда местная газета призвала меня к ответу, я только и мог сказать: «Ну, на тот момент это казалось неплохой идеей». Но ситуация стала совсем уж абсурдной. Как-то я разговаривал с представителем одного из тех колледжей, извинялся за произошедшее, а он мне вдруг выпалил:

– Как я могу быть уверен, что на этот раз это говорите действительно вы?

После паузы, проведенной в раздумьях, я ответил:

– Не знаю.

Мы снова поехали по колледжам – они хотели, чтобы мы прочитали там лекции по новой, а некоторые больше не желали с нами связываться, как где-то сказали: «Нам от этого парня больше ничего не надо».

Но я все еще считаю, что из Аллена Энди Уорхол получился даже лучше, чем из меня – у него очень высокие скулы, пухлые губы, ровные изогнутые брови, он просто невероятно красив и лет на пятнадцать-двадцать моложе. Я ведь всегда хотел, чтобы в фильме о моей жизни меня сыграл Тэб Хантер, – людям будет куда приятней представлять меня красавцем вроде Аллена или Тэба. В смысле, настоящие же Бонни и Клайд не выглядели как Фэй или Уоррен. Кому нужна правда? Шоу-бизнес для того и нужен – доказывать, что важно не то, каков ты есть, а то, каким тебя представляют.

***

Мне все же стоило учиться на своих ошибках – баловство кончилось, мы теперь подписывали контракты с лекционными бюро и наши шутки могли быть расценены как мошенничество. Так что приходилось вести себя более зрело.

(Но потом – в 1969-м – я еще раз совершил faux pas, неудачно пошутив в каком-то журнале с Западного побережья, что я и картины свои не сам рисую, их Бриджид Полк за меня пишет, что было неправдой, просто показалось мне веселым. Джойс Хебер поместила это заявление в свою колонку, оттуда это попало в национальные издания, а потом, что хуже всего, немецкая пресса стала названивать по поводу моего «заявления», потому что тамошние коллекционеры, владевшие многими моими работами, теперь запаниковали, что у них Полк, а не Уорхол, и т. д., и т. п. Пришлось дать опровержение. Фред орал на меня сутками, потому что ему приходилось отвечать на множество международных звонков и успокаивать людей, вложивших состояние в мои работы, что я, хи-хи-хи, просто пошутил. Думаю, тогда я наконец выучил раз и навсегда, что одно легкомысленное замечание в прессе может принести не меньше неприятностей, чем нарушенный контракт.)

***

Премьера хиппи-мюзикла «Волосы» прошла в ноябре на Нью-Йоркском шекспировском фестивале, и тогда же в Сан-Франциско вышел первый номер журнала Rolling Stone, рассчитанного на рок-н-ролльное студенчество, но добравшегося до газетных киосков и больших магазинов. (Другой, еще более интеллектуальный рок-журнал, Crowdaddy, с начала года издавался в Бостоне.) И «Волосы», и Rolling Stone, совмещая субкультуру со здоровым коммерциализмом, отлично заработали на молодежном рынке.