ПОПизм. Уорхоловские 60-е

«Л’Авентура» – ресторан возле «Блумингдейла», в котором мы часто зависали. Какой-то период в 1965-м мы шли после «Фабрики» сюда или в «Джинджер мен» каждый вечер – восемь-десять человек, преимущественно кембриджские и Джерард.

Так получилось, что Джерард оказывал влияние на все происходившее вне «Фабрики», а Билли – на саму «Фабрику». Джерард был в курсе моды и искусства, умел зазвать на «Фабрику» всех встречных знаменитостей. И благодаря его безусловному поклонению славе и красоте, знаменитостям с ним было комфортно, даже если больше никто из присутствовавших их не узнавал.

Одним майским днем, когда мы снимали в «Л’Авентуре», паренек по имени Стивен Шор пришел пофотографировать нас. Он снял короткометражку, показанную в «Кооперативе кинематографистов» в феврале, в тот же вечер, что и моя «Жизнь Хуаниты Кастро», а позже подошел ко мне и спросил, можно ли ему зайти на «Фабрику», – он фотографировал и слышал, что у нас много чего творится.

В конце месяца я был занят «Цветами» для парижской выставки, занимался автопортретами и обоями с коровами. Часами сидел за столом, вырезая кусочки цветной бумаги, чтобы посмотреть, как будет картинка выглядеть в разных цветах, а Стивен все это много снимал. Джерард обычно сидел в углу, сочиняя стихи на основе чужих работ, так что в одной руке у него была открытая книга, а другой он писал. Билли был где-то там, в глубине, вытаскивая оперные записи из-под металлической стойки, на которой стоял граммофон, и болтая с заходившими друзьями. Периодически он вешал объявления «Не торчать» или «Никаких наркотиков здесь», чтобы приструнить всяких неблагоразумных, особенно после того, как я разозлился, увидев посреди «Фабрики» коловшегося незнакомого парня. С полицией мне определенно проблемы были не нужны, Билли это знал.

Стивен так и не сумел понять посетителей «Фабрики». Я слышал, он говорил кому-то:

– Они просто сидят там. Не читают, не медитируют, даже не смотрят никуда – просто сидят, уставившись в пространство, и ждут, когда же начнется вечернее веселье.

***

Для моей выставки в Париже Илеана Соннабенд хотела прислать мне билет на пароход, но вместо этого я уговорил ее на четыре авиабилета, чтобы со мной поехали Эди, Джерард и Чак Уэйн. Чак был высоким симпатичным парнем из Гарварда, блондин с зелеными глазами, они с Эди много времени вместе проводили – он ей давал «советы по карьере», по ее словам.

Во Франции новым искусством не интересовались, опять полюбили импрессионистов. Поэтому я решил послать им «Цветы», думал, им понравится.

Илеана по происхождению румынка. Многие годы она была замужем за Лео Кастелли, а теперь владела собственной галереей в Париже. Сказала, что с радостью вышлет дополнительные билеты, потому что знала: художник привлечет гораздо больше внимания, если он будет под руку с очаровательной девушкой, – это же Париж.

Мы с Эди ходили в музей Метрополитен на открытие «Трех веков американской живописи» в апреле. Там были Леди Берд[23] Джонсон и другие сливки общества, но фотографы словно зациклились на нас. Эди очень коротко постриглась и осветлила волосы, чтобы подходили к моим, а в тот вечер она выглядела просто сногшибательно в розовой пижаме поверх трико. О нас тогда много писали – даже с Леди Берд сфотографировали, так что нам не терпелось приехать в Париж и посмотреть, что же будет там.

Мы остановились недалеко от галереи Иллеаны на набережной Гранд-Огюстен, 37, в люксе небольшого отеля на левом берегу, «Рояль Бизон», где останавливались молодые кинозвезды вроде Джейн Фонда.

В Париже было весело, мы всю ночь гуляли, ходили в ночные клубы вроде «Кастеля» и «Нью Джимми» при «Реджин-клубе». В «Кастеле» случалось это сумасшествие, когда музыка вдруг замолкала и все ныряли на танцпол и давай щупать друг друга – бесплатные коллективные обжималки – задирали юбки, спускали штаны, и такое раза три-четыре за ночь. В «Кастеле» только что сняли отрывок из «Что нового, киска?», и казалось, будто весь город накоротке с Теренсом Стэмпом, Урсулой Андресс, Питером Селлерсом, Вуди Алленом, Роми Шнайдер, Капучине, Ширли Маклейн, Питером О’Тулом, Дали, Зузу, Дональдом Кэмелом, Вадимом, Джейн Фонда, Катрин Денев, Франсуазой Дорлеак, Франсуазой Саган и Джин Шримптон.

Эди прибыла во Францию в белой норковой шубе поверх футболки и трико, с маленьким чемоданом. Когда она распаковалась в отеле, я увидел, что единственное, что она привезла с собой, – это еще одна норковая шуба! Она в ту же ночь пошла в одной из них в «Кастель», и когда кто-то предложил ей шубу сдать, закуталась в нее и сказала:

– Нет! Это все, что у меня есть!

У нее был низкий хриплый голос, всегда звучавший так, словно она плакала. Французы ее обожали – а она обожала Париж; в девятнадцать лет она жила тут некоторое время, изучая искусство.

Мне было так хорошо в Париже, что я решил именно здесь сделать свое уже несколько месяцев назревавшее заявление: я хотел оставить живопись.