ПОПизм. Уорхоловские 60-е

В 1965-м многие девушки выглядели как большие дети – короткие девчачьи платьица с пышными рукавами, которые они носили со светлыми колготками и школьными ботиночками на шнурках без каблуков. На самом деле это были не совсем колготки: когда девчонки наклонялись, можно было увидеть, где чулки крепятся к поясу с резинками. Трудно поверить, что молодые девушки все еще носили эти хитроумные приспособления, трусы-пояса. (Нижнее белье окончательно исчезло к 1966-му, когда такие, как Интернэшнл Велвет, в самый мороз ходили без чулок и белья. При этом они носили меховые пальто – но это были мини-пальто!)

В Нью-Йорке-Париже-Лондоне-Риме открывалось все больше и больше бутиков. Новые стили так часто сменяли друг друга, что для начинающих дизайнеров бутики были самым быстрым и выгодным способом добиться известности. С 1964-го текстильная промышленность находилась в замешательстве: массовые производители не знали, какую часть рынка на себя перетянут новые стили. Не понимали, будет ли подобная одежда просто баловством или ее начнут и на работу носить. Большинство фабрик-мультимиллионеров поначалу осторожничали, а пока они медлили, бутики развивались.

«Параферналия» открылась в конце 1965-го, и появилась новая тенденция – магазины открывались поздно, иногда к полудню, и работали порой вплоть до десяти вечера. «Параферналия» иногда не закрывалась и до двух часов ночи. Вещи там примеряли под Get off My Cloud – приблизительно в той же атмосфере, в которой собирались носить. А продавцы в маленьких бутиках всегда были такие клевые и расслабленные, словно магазин – это лишь одна из комнат у них дома, – сидели там, читали журналы, смотрели телик, курили косяки.

***

Это было лето Satisfaction – «роллинги» играли из каждой двери, каждого окна, чулана и машины. Здорово было, что поп-музыка звучала так механически, песню теперь можно было узнать по звуку, а не по мелодии – вот Satisfaction узнавалась по первой же ноте.

Дилан отыграл свои первые концерты в электричестве тем летом. The Byrds сделали версию его Mr. Tambourine Man, а The Turtles – It Ain’t Me, Babe. Дилан уходил от фолка к року, и песни социального протеста у него сменились песнями протеста личного; чем более интимным он становился, тем большую популярность завоевывал, и на строчку его песни: «Я только я» ребята отвечали «И мы только ты». Будь Дилан просто поэтом, произносящим эти слова без гитары, это бы не сработало, но нельзя игнорировать поэзию, если она звучит в «Топ-10».

***

Только тем летом все кругом было завалено марихуаной. С кислотой так не было, ее пока с вертолетов не сбрасывали. Все еще нужно было «иметь знакомых».

И не так уж много косяков сворачивалось на улицах Виллидж, хотя у Герцогини был друг, болтавшийся у Вашингтон-сквер с буквой «М», взятой из логотипа М&М’s, который говорил ребятам:

– Гаш чумовой, только не жуйте его, а то откинетесь. Он должен рассосаться уже после того, как попадет в желудок.

Он продавал дурь прямо в «камушках» бруклинским девчонкам, даже не растирая ее, просто вытаскивал коробочку из-под домино из пиджака и высыпал оттуда. Как его не поймали?

– Я козырный, – отвечал он. – Они меня ценят. Хотят ширнуться, а я им говорю: лучше нюхните, на дольше хватит, спроси у кого угодно.

Все были так несведущи в наркотиках в 1965-м. Никто еще не умел покупать травку – но многие уже знали, как ее продавать.

***

Когда в «Синематеке» на Лафайет-стрит тем летом показывали «Винил», Джерард привел молодого кинематографиста Пола Моррисси. Пол уже давно варился в андеграундном кино. Он жил в центре на первом этаже старого дома на 4-й улице, и они с Дональдом Лайонсом вместе ходили в Университет Фордхэм в Бронксе. Однажды в 1960-м Дональд, еще старшекурсник, рассказал мне:

– Пол раздобыл восьмимиллиметровую камеру, украл одежды священнослужителя из алтаря Фордхэмской церкви, и мы направились с еще одним нашим другом в Ботанический сад, где Пол снимал нас – я был в роли священника, который служит небольшую мессу, причащает мальчика у алтаря, а потом скидывает его с обрыва. Немая короткометражка. Пол назвал ее «Во сне и наяву». Дональд уехал дальше – изучать классическую литературу в Гарварде, а Пол остался в Нью-Йорке, работал сначала в страховой компании, а потом в социальной службе.