ПОПизм. Уорхоловские 60-е

После этого гала-открытия мы пошли в местечко на Кристофер-стрит, «Маска», просуществовавшее всего несколько недель. Все были одеты в фольгу, и подавали только кока-колу. Хозяин предложил Бриджид быть хозяйкой, но она отказалась. До закрытия Ингрид успела устроить там поэтические чтения и была в восторге, когда зашел Дилан.

Ингрид была обычная симпатичная девушка из Нью-Джерси, крупная, ширококостная, удивительным образом успешно строившая из себя очаровательную красавицу и тусовщицу. Забавная была. Наблюдала за другими и выпендривалась, повторяя за ними. Так смешно было видеть, как она сидела рядом с Эди или потом Нико и Интернэшнл Велвет, накладывая румяна или крася ресницы точно так же, как они, обмениваясь серьгами и дамскими советами. Это как если бы Джуди Холлидей сидела, скажем, с Верушкой. Мы постоянно подначивали Ингрид, например, поучаствовать в конкурсе «Девушка года».

– Потрясающе! – говорила Ингрид. – Ну и как мне выиграть?

– Удалиться в уединение, – ей советовали.

– Я не могу в уединение – я и так совсем одна!

Иногда между ее выпендрежем проскакивала такая абсолютная честность, не в бровь, а в глаз. В глубине души Ингрид была очень простой.

Мы повсюду таскали ее с собой, она была такая веселая, легкая на подъем – из тех, кто прыгает и скачет, наверное, до самой старости. И она носила эти длиннющие лаковые сапоги, правда носила, и стихи у нее были хорошими, правда хорошими, полупоэзия-полукомедия. И куда бы мы ни пошли, ей везде мерещились знакомые. Ну, вы знаете: «Это..? Парень так похож на того, которого я… Это он? Он? Да нет, не он, просто похож…»

***

Все лето и осень Эди говорила, что недовольна своим участием в андеграундном кино. Однажды вечером она позвала меня и Мела в русскую чайную на «совещание». Она хотела, чтобы Мел стал третьей стороной, пока она будет мне объяснять, что думает о своей карьере. Это ее типичный трюк – вовлечь всех в решение своих проблем. И все по-настоящему вовлекались. Тем вечером она сказала, что твердо решила бросить сниматься на «Фабрике».

Йонас Мекас как раз предложил нам несколько ночей подряд устраивать показы в «Синематеке», и мы думали, было бы здорово устроить ретроспективу Эди Седжвик – показать все ее фильмы за восемь месяцев. Поначалу всем это показалось уморительным, включая Эди. На самом деле, я думаю, только Эди об этом всерьез и думала. Теперь же она заявила, что мы просто хотели посмеяться над ней. Официант подвинул наши коктейли с водкой и поставил перед нами тарелки, но Эди отодвинула еду и закурила.

– Весь Нью-Йорк надо мной смеется, – сказала она. – Стыдно из квартиры выйти. Эти фильмы выставляют меня полной идиоткой! Всем известно, что я просто стою и ничего не делаю, а ты это снимаешь, – ну и в чем тут талант? Представь, что я чувствую!

Мел напомнил ей, что она – объект зависти всех девушек в Нью-Йорке, ведь так и было – в смысле, все копировали ее внешность и манеру.

Тогда она переключилась на затею с ретроспективой, заявив, что это просто еще один способ выставить ее дурой. Тут мне даже кровь бросилась в лицо – Эди так меня расстроила, я прямо дара речи лишился.

Наконец говорю ей:

– Неужели не понятно? Эти фильмы – искусство!

(Мел сказал мне потом, что чуть не упал, услышав это: «Обычно ты позволяешь другим говорить, что твои фильмы – это искусство, но никак не себе».)

Я хотел, чтобы Эди поняла: если она будет много играть в этих андеграундных фильмах, кто-нибудь в Голливуде ее заметит и пригласит, что просто нужно мелькать на экране и демонстрировать всем, как же она хороша. Но она с этим не согласилась. Все твердила, что мы выставляем ее на посмешище.

Самое смешное, что эти фильмы и задумывались как нечто нелепое. То есть мы с Эди оба знали, что это просто шутка, – потому и занимались ими! А теперь она заявляет, что, если они на самом деле нелепы, она больше сниматься не хочет. С ума меня сводила. Я ей твердил, что любая известность хороша. К полуночи я так разозлился из-за этих дурацких споров, что просто ушел.

Мел с Эди проговорили до рассвета, и в итоге она кое-что для себя решила.

– Но разве можно ждать от нее последовательных действий? – сказал мне потом Мел. – Я на другой день ей позвонил, а все, что она «решила», уже изменилось.

Это была основная проблема Эди – перемены в настроении и решениях. Конечно, тут не обошлось без наркотиков, которые она тогда в большом количестве принимала.

В любом случае, еще в нескольких наших фильмах она снялась.

***