ПОПизм. Уорхоловские 60-е

– Она спросила, что нужно будет сделать, – напомнил мне Сэм, – и тут ты бесстрастно выдал: «Заняться с Сэмом любовью», – она решила, что ты просто невероятный, и с тех пор все пошло как по маслу, а главное – ей нравились твои работы. И она уговорила консультативный совет музея выделить четыре тысячи долларов на выставку. Конечно, в итоге потратили намного больше, но мы остальное сами достали, заставив тебя сделать постер с «Зелеными марками» для выставки и шелковые рубашки с ними же, шелка мне даже на галстук хватило. А потом, помнишь, я отлепил этикетки с настоящих банок супов Campbell’s и прямо на них напечатал приглашения на выставку с 7 октября по 21 ноября.

Сэм целых четыре месяца до выставки привлекал общественное внимание. Показывал многие наши фильмы в местных кинотеатрах и в университетском кампусе, посылал членов Филадельфийского общества репортеров взять у нас в Нью-Йорке интервью.

– Я их попросил обязательно сделать скандальные фото.

Сэм на светской жизни собаку съел и особенно понимал в дамочках, которые жуть как не хотели оставаться чопорно-пуританскими. Говорил им:

– Этот сумасшедший Уорхол прямо к вам домой принесет свое оборудование и до обеда фильм успеет снять. Вам необходимо с ним встретиться.

А раз Сэм знал многое о трансвеститах и прочих диковинах, дамочки считали его интересным. Я встречал в обществе Сэма множество светских львиц в поисках острых ощущений.

***

На «Фабрике» никогда не приходилось специально организовывать фотосессию. Можно было просто снимать. В любой день 1965-го Билли наверняка слушал Каллас, Джерард писал стихи или помогал мне натягивать холсты, милашка студент с битловской стрижкой Джоуи Фримен приходил и уходил с рисовальными принадлежностями, Ондин курсировал от меня к Билли и к телефону, какие-то ребята просто дурачились, танцуя под She’s Not There и Tobacco Road, а Эди, наверное, красилась. Бэби Джейн часто забегала, хотя больше не проводила у нас целые дни. Ну и еще слонялись какие-нибудь коллекционеры искусства – мужчины в костюмах-тройках сопровождали дам в леопардовых пальто, осматривая и изучая все вокруг.

Приезжали репортеры и фотографы и пытались понять, что же происходит.

Так как я сам никогда не знал, что происходит, я любил читать статьи. Всегда интересно, на ком конкретно какие журналисты будут заострять внимание – на девушках или на парнях, ну и, следовательно, на каких именно девушках и парнях. Они выбирали героев своих репортажей, так что по статьям о самих репортерах можно было узнать больше, чем о «Фабрике». «Фабрика» будила в людях странности. Под «странностями» я не имею в виду «дикости! вольности!», я про «им не свойственное» – к примеру, пуританство, о котором сам человек и не подозревал. Репортер Washington Post как-то рассказала мне, что выбрала «Фабрику» в качестве задания, когда была студенткой Школы журналистики Колумбийского университета, и что у нее тогда случился нервный срыв. Она пошла к своему преподавателю и заявила, что никогда не станет хорошим журналистом, что решила бросить, потому что не справляется с заданием, не знает, что написать, не может быть объективной, и т. д., и т. п. Преподаватель усадил ее и сказал: «Послушай. То, что с тобой происходит, – это просто аномальное событие, больше такого не повторится. Ты выбрала своей темой “Фабрику”, а с ней даже ветераны не могут справиться – уходят, даже не узнав, как и произносить-то правильно “Фабрика”! Просто забудь об этом опыте. Выбери что-нибудь другое – и дела пойдут, вот увидишь!»

Так вот, Сэм прислал своих журналистов с блокнотами осмотреться. В те дни практически никто интервью на пленку не записывал, все делали заметки. Мне так даже больше нравилось, потому что написанное всегда звучало иначе, чем то, что я действительно сказал, – и читать мне было куда интереснее. К примеру, скажи я: «В будущем у каждого будут пятнадцать минут славы» – а получится: «Через пятнадцать минут все будут знамениты».

***

К тому моменту Эди появлялась и в Time, и в Life, и многие в Филадельфии видели наши фильмы с ней, а журналисты наперебой подстегивали всеобщее воображение касательно того, что же происходит на «Фабрике». Но мы все же не ожидали случившегося на открытии столпотворения.

***

Я и не представлял себе, что о случившемся думали студенты, года до 1968-го, когда встретил Литу Элискью, работавшую на East Village Other. В 1965-м она была студенткой Пенсильванского Университета («класс Кэндис Берген», уточнила она) и рассказала мне:

– Ваши спонсоры были такими законодателями мод, единственными, кто жил роскошной жизнью в настоящем мире, а роскошь всех привлекала. Так что, узнав, что ты приедешь, мы все захотели прийти и прикоснуться к Нью-Йорку! К мифу! К легенде!