ПОПизм. Уорхоловские 60-е

Когда Барбара Рубин попросила Джерарда помочь ей сделать фильм о концерте «велветов» в «Бизаре», Джерард, в свою очередь, попросил помочь Моррисси, а Пол подумал, почему бы и меня не прихватить, так что мы все вместе зашли посмотреть на них. Администрация «Бизара» была от ребят не в восторге. Музыка у них никуда не годилась – слишком громкая и неистовая для клиентуры туристического кафетерия. Люди уходили изумленные и пораженные. «Велветов» вот-вот должны были уволить. Мы немного поговорили с ними тем вечером, пока Барбара со своей командой ходила среди публики, тыча софитами и камерами прямо в лица посетителей и спрашивая: «Вы напряжены? Вы напряжены?», пока не добьется реакции, но и потом продолжала направлять на них свет и объективы, и люди бесились, или съеживались, или убегали, или еще что.

Нам The Velvet Underground понравились, и мы пригласили их на «Фабрику».

Пол захотел сделать с ними какое-нибудь шоу. По совпадению, именно тогда к нам обратился некий продюсер, желавший переделать только что приобретенную им на Лонг-Айленде студию в дискотеку. Он утверждал, что раньше там был ангар для самолетов, оттуда взлетал сам Линдберг[26]. Около семнадцати тысяч квадратных футов вместимостью три тысячи человек, а назвать он ее собирался «Мир Мюррея Кея». Сказал, что хочет, чтобы ребята с «Фабрики» были его диско-талисманами, болтались бы там все время, снимали, а он бы на этом зарабатывал популярность у публики. Пол считал, что в клубе должны быть свои музыканты, вроде отличной группы Джордана Кристофера в «Артуре», и продюсер ответил, что, если мы и с группой определимся, он, может, назовет дискотеку «Миром Энди Уорхола».

Поэтому когда мы отправились в «Бизар» на The Velvet Underground, Пол все пытался представить, как они будут смотреться в огромном ангаре дискотеки и поладят ли с молодежью. И если кто и мог тогда заполнить семнадцать тысяч квадратных футов ревущим звуком, это были именно «велветы». Нам нравилось, что барабанщик у них девочка, это было необычно. Стерлинг Моррисон и Лу Рид – и даже Морин Такер – носили джинсы и футболки, а Джон Кейл, уэльсец, игравший на электроскрипке, выглядел чуть более специфично – белая рубашка и черные брюки, бижутерия (ожерелье вроде ошейника и браслет), длинные темные непослушные волосы и подобие английского акцента. И Лу тогда еще смотрелся добрым и пушистым – Пол решил, что ребята с Айленда смогут с таким отождествиться.

А еще, отправляясь на The Velvet Underground, мы прикидывали, не подойдут ли они как аккомпанирующая группа Нико, невероятной Немецкой красавице, только что приехавшей в Нью-Йорк из Лондона. Она выглядела, как фигура на носу корабля викингов, – такие были лицо и тело. Хотя потом Нико все больше куталась в накидки и косила под средневековую монашку, когда она только появилась, то одевалась очень модно и элегантно – белые шерстяные брюки, двубортные пиджаки, бежевые кашемировые водолазки и грубые ботинки с большими пряжками. У нее были прямые светлые волосы до плеч и челка, голубые глаза, пухлые губы, широкие скулы – просто убийство. И она очень странно разговаривала. Голос ее описывали в диапазоне от жуткого до мягкого и вкрадчивого, тягучего и глухого, «словно ветер по трубам гуляет» или «компьютер говорит с акцентом Гарбо». Пение ее звучало не менее странно.

Джерард встретил ее в Лондоне весной и оставил ей номер «Фабрики» на тот случай, если она приедет в Нью-Йорк. Она позвонила из мексиканского ресторана, и мы поспешили к ней. Она сидела за столом и окунала свои длинные прекрасные пальцы в стоящий перед ней кувшин с сангрией, вылавливая оттуда кусочки пропитавшихся вином апельсинов. Увидев нас, она наклонила голову, свободной рукой откинула назад волосы и очень медленно сказала:

– Я люблю только пи-и-ищу, которая пла-а-авает в вине-е-е.

За обедом Нико рассказала нам, что в Англии она на телевидении участвовала в программе «На старт, внимание, марш!» и прямо там достала свою сорокапятку с песней I’ll Keep It With Mine, по ее словам, специально для нее написанной гастролировавшим Бобом Диланом. (Одна из тех немногочисленных записей, на которых сам Дилан на клавишных; ее Джуди Коллинз удалось сделать.) Нико сказала, что Эл Гроссман ее прослушал и сказал: если она приедет, он готов стать ее менеджером. Это звучало не слишком многообещающе, потому что Эди тоже говорила, что у нее «контракт» с Гроссманом, а ничего из этого не вышло – иметь известного менеджера еще не значит добиться успеха. (Мы все еще виделись с Эди, но уже не показывали фильмы с ней – затея с ретроспективой Эди Седжвик в «Синематеке» так ничем и не кончилась, и, судя по всему, в «Расширенном кино» мы бы стали участвовать уже с «велветами».)