ПОПизм. Уорхоловские 60-е

И в некоторой степени он был прав, потому что стоило нам в Сан-Франциско захотеть подшутить над кем-либо, как нам говорили: «Не смейте шутить!» Они слишком близко к сердцу принимали шутку мироздания, так что наших земных шуток и слышать не хотели. Но, с другой стороны, под кислотой ребята выглядели счастливыми, наслаждались простыми вещами вроде объятий, поцелуев, природы.

В Сан-Франциско музыканты отдыхали вместе со слушателями, обменивались опытом, а в стиле «велветов» было, наоборот, отстраняться от публики – они даже спиной к зрителям играли!

Иными словами, мы определенно были не в своей тарелке.

***

– И это они называют световым представлением? – спрашивал Пол, оглядывая сцену во время выступления Airplanes: они пропускали лучи проектора сквозь стекло, залитое жидкостью. – Да я лучше понаблюдаю за сушилкой в прачечной.

У нас с Биллом Грэмом возникло множество разногласий. Это была просто разница во взглядах на жизнь Нью-Йорка и Сан-Франциско. Забавно, что стиль ведения дел у Билли был совершенно нью-йоркский – стремительный, шумный, только вот говорил он какую-то ерунду в стиле местных «детей цветов». Развязка наступила, когда мы все вместе стояли за кулисами «Филлмора» и смотрели выступления местных групп. Пол весь день, не переставая, отпускал свои уничижительные комментарии, которые Билла явным образом задевали.

– Чего они героин не употребляют? – интересовался Пол, указывая на группу на сцене. – Так все достойные музыканты делают.

Грэм ничего не ответил, только громко вздохнул. Пол знал, что выводит его из себя, так что продолжил:

– Знаешь, я целиком и полностью за героин: если ты следишь за собой, физически он на тебя никак не повлияет, – тут он достал из кармана мандарин и, очистив его одним движением, бросил кожуру на пол. – С героином и простудой не заболеешь – поначалу он же в Штатах как лекарство от простуды использовался.

Пол всеми силами старался задеть сан-францисскую природу Грэма, и этой кожурой, брошенной на пол – совершенно бессознательно, – он своего добился. Мелочи иногда важны. Грэм уставился на очистки и побледнел. Не помню точно, в каких словах, но он стал орать на нас, что-то типа:

– Вы, мерзкая нью-йоркская зараза! Мы тут стараемся, чтобы все было чисто, а они появляются со своими отвратительными идеями, да еще с хлыстами!.. – ну и дальше в том же духе.

***

В самолете по дороге домой Пол размышлял:

– Да уж, есть куча аргументов против Сан-Франциско и его «детей любви». Люди становятся такими скучными, когда собираются вместе. Надо оставаться в одиночестве, чтобы развивать индивидуальные особенности, которые и делают человека интересным. В Сан-Франциско же, вместо того чтобы становиться изгоями, как и положено тем, кто принимает наркотики, они в сообщества вступают! Напускают пафоса и зовут это религией – а потом начинается всякое лицемерие, что одни наркотики хорошие, а другие плохие…

– Нет, Лос-Анджелес мне понравился, – продолжал он, – потому что тамошние дегенераты сидят в своих домах на окраинах, а это же здорово и так современно – быть изолированными друг от друга… Не знаю, откуда хиппи понабрали этих идей, мол, посреди ХХ века нужно к племенной культуре вернуться. В смысле, в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе люди принимают наркотики просто для того, чтобы удовольствие получить, никто этого не скрывает. А в Сан-Франциско они себе какие-то оправдания ищут, а это такая тоска… И, кстати, о фирменных нью-йоркских дегенератах. Один день в Сан-Франциско – и они покажутся такими занятными и естественными… На самом деле, я молюсь, чтобы мы вернулись к старому доброму алкоголизму…

***

После Калифорнии «велветы» отыграли в Чикаго, в клубе под названием «Бедный Ричард» где-то в Олд-Тауне. Нико укатила на Ибицу, а Лу лежал в больнице с гепатитом, но были Ингрид Суперстар, Могучая Мэри, и Энгус Маклайс – он пел вместо Лу. Клуб приглашал танцоров на пробы, что, на самом деле, было просто отличной уловкой, чтобы заставить ребят выйти на танцпол.

«Бедный Ричард» находился в старой церкви – там было ужасно жарко, – и мы показывали кино и слайды с хоров. Мы встретили там парочку ребят, которые жили поблизости, Сьюзен Пайл и Эда Уолша – они про нас с Эди читали в Time и Newsweek и видели множество фотографий Бэби Джейн в Vogue. Им, наверное, все это казалось просто удивительным – «Банки супа Campbell’s», вечеринки и сама идея быстрой славы. Они в меру своих сил старались все делать в нью-йоркском стиле.

Эд и Сьюзен каждый день приходили на «велветов», и их наряды становились все серебрянее и изысканнее – хлыстики из фольги, алюминиевые прикиды (к тому моменту «Параферналия» уже открыла свой бутик в Чикаго). Их стали считать частью шоу.

– Здорово, – говорил Эд. – Мы теперь в Чикаго звезды – об этом мы могли только мечтать, надеясь встретиться с Энди Уорхолом.

***