Порабощенные. Сборник рассказов

Через какое-то время бабка перестала быть главной: ее возмущения надоели даже самым жизнерадостным пассажирам. Вздохи перемежались просьбами замолчать, атмосфера накалялась. В ее отряде готовился мятеж. Мой угрюмый сосед громко храпел, прижавшись лбом к стеклу, а я вытирал сопли с носа и пот со лба. Порой почихивал неприятно. Часовое путешествие по горам сменил неуютный город Кораллово Рифово, где из автобуса вылезла половина пассажиров. Бабка раз за разом спрашивала, что за остановка, не слыша многочисленные ответы. Водитель, закипев, подошел к ней вплотную и крикнул во всю глотку:

– РИФОВО!!!

Бабка припугнулась, но не растерялась.

– А сразу нельзя было сказать?! Весь автобус у вас полчаса уже выпрашивает! – Весь автобус бесстыдно смеялся. – Лучше бы помог мне чемодан выгрузить!

Водитель послушно поднял чемодан и, размахнувшись, выкинул его на улицу. Бабка, завидев это, схватилась за сердце.

– Да что ж ты делаешь, негодяй?! Там же хрупкое все: гостинцы, вареньице… А если разбилось? Что ж ты творишь-то такое?!

Водитель джентльменски вывел бабку на улицу и тут же захлопнул двери изнутри. Когда мы отъезжали, она, не отпуская сердце, упала наземь и отключилась возле своего чемодана. Стоявшие рядом туристы поспешно разошлись, оставив ее одну. Быть может, температура помутила мой взор, но я видел, как вокруг ее головы растеклось темно-красное пятно. Надеюсь, мне показалось.

После Кораллово Рифово вернулись горы и серпантин. Полупустой автобус больше не отличался суетливой крикливостью: оставшиеся пассажиры засыпали, жара ушла, а водитель убавил музыку. Автобус отрывался от земли и врастал в тропический воздух, петлял в размашистых кедрах и растекался в океане. Торопливая машина наконец приняла вековое спокойствие этих земель, и они тут же отблагодарили ее прохладой. Сменив настроение, атлантидское небо укрылось тучами и закричало громами. Солнце в страхе сбежало на материк. Стромай под тревожную электронщину настойчиво просил тишины. Его мотивы кошмарили пейзаж, в котором все чаще пыжились молнии.

– Обманули вы нас! – обвинил кто-то водилу, обещавшего, что дождя больше не будет.

Он не ответил. Казалось, он сам этого не ожидал: глаза впивались в дорогу, а челюсть сжалась в напряжении. Встревоженный водитель, почувствовав под колесами воду, сбавил скорость, еще больше погружая своего механического коня в спокойную меланхолию. Провинциальная парочка нашла общий язык со столичной: с полчаса обсуждали модных рэперов и горячие мемы, пока одновременно, вчетвером, не уснули. Девушки нашли подушки в плечах своих кавалеров, кавалеры – в холодных стеклах. Даже детишки в конце салона перестали кричать. Казалось, не спали только мы с водилой: он из-за дороги, я из-за насморка.

Тем временем, дождь переквалифицировался в ливень. Дворники, точно фэнтезийные маги, стряхивали воду с лобовухи, но она тут же утопала по новой. Смутные силуэты мокрых деревьев исчезли в сплошном сером пятне. Сложнее всего было водителю, который почти недвижимо плелся по серпантину, пристально всматриваясь в окно. В стекла боксерскими хуками стучала вода. Посреди нее медленно летели расплывчатые контуры чего-то извилистого. Когда дымка чуть отступила, контуры явили свою сущность: вдоль автобуса спокойными прайдами проплывали рыбки и черепахи. Казалось, начинающийся потоп внушил им, что их стихия расширилась, они покинули грязные воды океана и взлетели к горам, поплыли по воздуху над разбитыми дорогами, не страшась автобусов и машин, как не боялись крейсеров и теплоходов.

Рыбы-клоуны и рыбы-мечи, окуни и форели, крабы и медузы – все они медленно пролетали по плачущему туману вдоль окон немецкого автобуса-пенсионера. Водитель то и дело хотел посигналить закрывающим обзор черепахам, но не решался тревожить их меланхоличный полет. Над дорожным ограждением у обрыва проплывала небольшая зубастая акулка, изящно огибая столбы и провода. Даже она отказалась от своей кровожадности ради этого тихого, почти что ритуального путешествия. Пока я рассматривал изгибы ее влажного тела, салон автобуса погрузился во мрак – с другой стороны проплывал кит. Он преисполнился теплой вибрации и тихо мурлыкал, усыпляя все вокруг. Дождь поддался его дружелюбному флирту и наконец поубавил пыл. Огроменный уставший глаз рассматривал пассажиров, вонзив взгляд в окно, пока не обогнал наш спящий автобус и, махая на прощание исполинским хвостом, не исчез в тумане. Медузы, словно комары, прилипали к лобовому стеклу, но дворники безжалостно их прогоняли. Мелкие кильки кучковались в стаи и кружили в медленном вальсе.