Портрет Дориана Грея

It had altered already, and would alter more.	Человек на полотне уже изменился и будет меняться все больше!
Its gold would wither into grey.	Потускнеет золото кудрей и сменится сединой.
Its red and white roses would die.	Увянут белые и алые розы юного лица.
For every sin that he committed, a stain would fleck and wreck its fairness.	Каждый грех, совершенный им, Дорианом, будет ложиться пятном на портрет, портя его красоту...
But he would not sin.	Нет, нет, он не станет больше грешить!
The picture, changed or unchanged, would be to him the visible emblem of conscience.	Будет ли портрет меняться или нет, -- все равно этот портрет станет как бы его совестью.
He would resist temptation.	Надо отныне бороться с искушениями.
He would not see Lord Henry any more-would not, at any rate, listen to those subtle poisonous theories that in Basil Hallward's garden had first stirred within him the passion for impossible things.	И больше не встречаться с лордом Г енри -- или, по крайней мере, не слушать его опасных, как тонкий яд, речей, которые когда-то в саду Бэзила Холлуорда впервые пробудили в нем, Дориане, жажду невозможного.
He would go back to Sibyl Vane, make her amends, marry her, try to love her again.	И Дориан решил вернуться к Сибиле Вэйн, загладить свою вину. Он женится на Сибиле и постарается снова полюбить ее.
Yes, it was his duty to do so.	Да, это его долг.
She must have suffered more than he had.	Она, наверное, сильно страдала, больше, чем он.
Poor child!	Бедняжка!
He had been selfish and cruel to her.	Он поступил с ней, как бессердечный эгоист.
The fascination that she had exercised over him would return. They would be happy together.	Любовь вернется, они будут счастливы.
His life with her would be beautiful and pure.	Жизнь его с Сибилой будет чиста и прекрасна.
He got up from his chair, and drew a large screen right in front of the portrait, shuddering as he glanced at it.	Он встал с кресла и, с содроганием взглянув последний раз на портрет, заслонил его высоким экраном.
"How horrible!" he murmured to himself, and he walked across to the window and opened it.	-- Какой ужас! -- пробормотал он про себя и, подойдя к окну, распахнул его.
When he stepped out on to the grass, he drew a deep breath.	Он вышел в сад, на лужайку, и жадно вдохнул всей грудью свежий утренний воздух.
The fresh morning air seemed to drive away all his sombre passions. He thought only of Sibyl.	Казалось, ясное утро рассеяло все темные страсти, и Дориан думал теперь только о Сибиле.
A faint echo of his love came back to him.	В сердце своем он слышал слабый отзвук прежней любви.
He repeated her name over and over again.	Он без конца твердил имя возлюбленной.
The birds that were singing in the dew-drenched garden seemed to be telling the flowers about her.	И птицы, заливавшиеся в росистом саду, как будто рассказывали о ней цветам.
CHAPTER VIII	ГЛАВА VIII