После войны. История Европы с 1945 года

Румыния пережила, пожалуй, самые жестокие гонения и, безусловно, самые продолжительные. В дополнение к более чем миллиону заключенных в тюрьмах, трудовых лагерях и рабском труде на Дунайско-Черноморском канале, из которых десятки тысяч умерли и число которых не включает тех, кто был депортирован в Советский Союз, Румыния была примечательна суровостью своих тюремных условий и различными «экспериментальными» тюрьмами. Особенно одной в Пите, где в течение трех лет с декабря 1949 года по конец 1952 года заключенных поощряли «перевоспитывать» друг друга с помощью физических и психологических пыток. Большинство жертв были студентами, «сионистами» и политическими заключенными-некоммунистами.

Коммунистическое государство постоянно находилось в состоянии необъявленной войны против собственных граждан. Как и Ленин, Сталин понимал необходимость врагов. Именно в логике сталинского государства была постоянная мобилизация против своих врагов — внешних, но прежде всего внутренних. В своем обращении от 11 июня 1952 года к съезду чехословацких прокуроров Стефан Райш, министр юстиции Чехословакии, сказал так:

Прокурор должен полагаться на самую зрелую, единственно правильную и правдивую науку в мире, на советскую юридическую науку, и добросовестно использовать опыт советской юридической практики. Неизбежной необходимостью нашего времени является все возрастающая классовая борьба.

Воинственный словарь, столь любимый коммунистической риторикой, поддерживал это конфликтное состояние. Военных метафор было предостаточно: классовый конфликт требовал союзов, связи с массами, обходных маневров, лобовых атак. Утверждение Сталина о том, что классовая борьба усиливалась по мере приближения социализма, было использовано для объяснения любопытного факта, что, несмотря на то, что выборы повсюду демонстрировали 99-процентную поддержку Партии, ее враги, тем не менее, множились, битва должна была вестись со все более твердой решимостью, и внутренняя история СССР должна была быть кропотливо воспроизведена по всему Советскому блоку.

На первый взгляд, главными врагами были якобы крестьяне и буржуазия. Однако на самом деле самой легкой мишенью, так же как и для нацистов, были интеллектуалы. Ядовитая атака Андрея Жданова на Анну Ахматову — «монахиня или шлюха, вернее, монахиня и шлюха, сочетающая блуд с молитвой». Поэзия Ахматовой крайне далека от народной — перекликается с большинством общепринятых сталинских антиинтеллектуальных тем: религия, проституция, отчуждение от масс. Если бы Ахматова была еврейкой, как большая часть интеллигенции Центральной Европы, карикатура была бы полной.

Политические репрессии, цензура, даже диктатура в коем случае не были чем-то, что появилось в восточной части Европы лишь с началом эпохи сталинизма, хотя те, кто имел возможность сравнить, единодушно соглашались, что следователи и тюрьмы в межвоенной Венгрии, Польше или Румынии нравились им гораздо больше, чем те, что ввели «народные демократии». Инструменты контроля и террора, с помощью которых действовало коммунистическое государство после 1947 года, были усовершенствованы людьми Сталина, но по большей части они не нуждались в импорте с Востока; они уже существовали. Не случайно тюрьма в Питешти была создана и управлялась для коммунистической Секуритате неким Евгеном Цуркану, который в прошлом был активистом «Железной гвардии» — румынского фашистского движения межвоенного времени.

Однако партийное государство коммунистов отличалось от своих авторитарных предшественников не столько эффективностью репрессивного аппарата, сколько тем, что власть и ресурсы теперь монополизировались и использовались почти исключительно в интересах иностранной державы. Советская оккупация пришла на смену нацистской с минимальными перебоями переходного периода и неуклонно затягивала Восточную Европу все больше и больше в советскую орбиту (для жителей Восточной Германии, переживших двенадцать лет нацистской диктатуры, переход был еще более плавным). Этот процесс и его последствия — «советизация» и «русификация» всего в Восточной Европе, от производственных процессов до академических званий, — рано или поздно должен был разрушить лояльность всех сталинистов, кроме самых ярых.

И это имело дополнительный эффект, затуманивая воспоминания многих людей об их первоначальном двойственном отношении к коммунистическим преобразованиям. В последующие годы было легко забыть, что антисемитский и часто ксенофобский тон публичной риторики Сталина нашел сочувственную аудиторию во многих странах Восточной Европы, так же как и в самом Советском Союзе. Экономический национализм также имел народные местные корни, так что экспроприация, национализация, контроль и государственное регулирование труда не были чем-то новым. В Чехословакии, например, в соответствии с Двухлетним планом, введенным в 1946 году, непокорные рабочие могли быть сосланы в трудовые лагеря (хотя также верно, что большинство чешских судей в 1946-48 годах отказывались применять это наказание).