После войны. История Европы с 1945 года

Позиционируя себя как голос прогресса и современности в краю застоя и лучшую надежду на реальные социальные и политические реформы, ИКП собрала вокруг себя свиту ученых и писателей-единомышленников, которые создавали для партии и ее политики ауру респектабельности, образованности и даже универсальности. Однако после разделения Европы стратегия Тольятти подвергалась все большему давлению. Из критики ИКП со стороны советов на первой встрече Коминформа в сентябре 1947 года стало ясно, что Сталин настроен взять итальянских коммунистов (так же как и французских) под более пристальный контроль; их политические действия должны быть тесно скоординированы с Москвой, а на смену их толерантности в культурных делах должен прийти бескомпромиссный тезис Жданова о «двух культурах». Тем временем после наглого, но успешного вмешательства Америки в выборы 1948 года на стороне христианских демократов, послевоенная политика Тольятти по работе с институтами либеральной демократии стала казаться наивной.

Каковы бы ни были его сомнения, у Тольятти не было иного выбора, кроме как ужесточить контроль и навязать сталинские нормы. Это вызвало публичное несогласие со стороны некоторых партийных интеллектуалов, которые до сих пор были свободны отделять политический авторитет партии, который они не ставили под сомнение, от сферы «культуры», где они ценили свою независимость. В январе 1947 года Витторини, редактор коммунистического культурного журнала «Политехника», напомнил Тольятти в Открытом письме, что «культуру» нельзя подчинять политике, разве что за счет самой культуры и ценой правды.

Тольятти, который провел 1930-е годы в Москве и возглавлял испанские операции Коминтерна в 1937-1938 годах, считал иначе. В Коммунистической партии все получали указания сверху, всё было подчинено политике. «Культура» не была защищенным пространством, на которое не распространялись советские указания. Витторини и его товарищи должны были либо принять линию Партии в литературе, искусстве и идеях, либо уйти. В течение следующих нескольких лет Итальянская компартия стала еще больше придерживаться советской линии, а Витторини и многие другие интеллектуалы ушли. Но, несмотря на непоколебимую верность Тольятти Москве, ИКП никогда не теряла определенной недогматической «ауры», как единственная крупная коммунистическая партия, которая терпела и даже поддерживала интеллектуальное инакомыслие и свободу мысли; эта репутация хорошо послужит ей в последующие десятилетия.

Действительно, критики Тольятти со стороны некоммунистических левых были сбиты с толку распространенным в стране и (особенно) за рубежом представлением о том, что ИКП не похожа на другие коммунистические партии. Как позже признал Игнацио Силоне[92], итальянские социалисты и другие могли винить только себя. Тесные отношения между коммунистами и социалистами в Италии, по крайней мере, до 1948 года, и последовавшее за этим нежелание некоммунистических марксистов критиковать Советский Союз препятствовали появлению в итальянской политике четкой левой альтернативы коммунизму.

Но если Италия была необычной в Западной Европе из-за относительно симпатичного качества ее коммунистов, то она, конечно, была нетипичной и по другой причине. Свержение Муссолини в 1943 году не могло скрыть соучастия многих итальянских интеллектуалов в его двадцатилетнем правлении. Ультранационализм Муссолини был, в частности, направлен на иностранную культуру и влияние; а фашизм откровенно отдавал предпочтение «национальным» интеллектуалам, применяя к литературе и искусству националистическую политику защиты и замены, подобную более привычным мерам в отношении иностранных товаров.

Естественно, многие итальянские интеллектуалы (особенно молодые) принимали поддержку и помощь от фашистского государства: альтернативой была эмиграция или молчание. Сам Элио Витторини[93] был лауреатом фашистских литературных конкурсов. Витторио де Сика, прежде чем стать ведущим представителем послевоенного неореализма, был известным актером фашистского кинематографа. Его коллега, режиссер Роберто Росселлини, который также работал в жанре неореализма и чьи послевоенные фильмы имели внятную коммунистическую политическую тональность, лишь за несколько лет до того создавал документальное кино и художественные фильмы по поддержке правительства Муссолини, и то был не единичный случай. К 1943 году власть Муссолини для многих миллионов итальянцев, которые во взрослом возрасте не знали никакого другого мирного правительства, составляла привычный порядок вещей.