После войны. История Европы с 1945 года

В ноябре 1947 года, через два месяца после заседания Коминформа в Польше, где лидерам ФКП дали хорошую взбучку за то, что они не смогли продавить новую жесткую советскую линию, интеллектуальное периодическое издание партии «Les Lettres françaises» опубликовало ряд статей, авторы которых утверждали, что книга Кравченко — это брехня, сфабрикованая американскими спецслужбами. Когда в апреле 1948 года газета повторила и расширила эти обвинения, Кравченко подал в суд за клевету.

На суде, который длился с 24 января по 4 апреля 1949 года, Кравченко привел в свою поддержку ряд довольно неубедительных свидетелей. А ответчики могли сыпать целым сонмом клятв ведущих французских интеллектуалов-некоммунистов: романиста, участника подполья Веркора, физика, лауреата Нобелевской премии Фредерика Жолио-Кюри, критика искусства, героя Сопротивления и директора Музея современного искусства Жана Кассу и многих других. Все они свидетельствовали о безупречной репутации Коммунистической партии Франции во время сопротивления нацистам, неоспоримые революционные победы Советского Союза и неприемлемые последствия признания правоты Кравченко — даже если он действительно прав. По решению суда, Кравченко получил один франк унизительной символической компенсации.

Эта «моральная» победа «прогрессивных левых сил» совпала с первым раундом крупных показательных процессов в Восточной Европе и принятием интеллектуальных позиций за и против Советского Союза. Как за несколько месяцев до того начал убеждать Сартр, «надо выбирать между СССР и англо-саксонским блоком». Но для многих критиков Советского Союза Кравченко был отнюдь не идеальным проводником. Его, советского аппаратчика со стажем, беглеца в США, не считали привлекательной фигурой те европейские интеллектуалы-антикоммунисты (возможно, большинство из них), которые старались держаться подальше от Вашингтона, так же как и не были согласны отдавать Москве монопольное право на титул лидера прогресса. С таким человеком, писали Сартр и Мерло-Понти в январе 1950 года, мы не можем чувствовать себя собратьями: он живое свидетельство упадка «марксистских ценностей в самой России».

Но другой процесс оказалось труднее проигнорировать. 12 ноября 1949 года, через четыре недели после казни в Будапеште Райка, Давид Руссе опубликовал в газете «Le Figaro» обращение к бывшим узникам нацистских лагерей с просьбой помочь ему в проведении расследования о советских концлагерях. Ссылаясь на советский Исправительно-трудовой кодекс, он утверждал, что это не центры перевоспитания, как утверждали официальные лица, а скорее система концентрационных лагерей, неотъемлемая часть советской экономики и пенитенциарной системы. Неделю спустя, в «Les Lettres françaises», коммунистические писатели Пьер Декс и Клод Морган обвинили его в изобретении своих источников и карикатуре на СССР в низменной клевете. Руссе подал в суд за клевету.

Драматические персонажи в этом противостоянии были необычайно интересными. Руссе не был кремлевским перебежчиком. Он был французом. Давний социалист; когда-то троцкист; герой Сопротивления и выживший в Бухенвальде и Нойенгамме; друг Сартра и соучредитель с ним в 1948 году недолговечного политического движения «Объединение демократов». Для такого человека обвинение Советского Союза в функционировании концентрационных или трудовых лагерей резко расходилось с общепринятыми политическими установками того времени. Декса тоже арестовали за участие в Сопротивлении и депортировали в Маутхаузен. Для двух левых, бывших участников Сопротивления, выживших в лагере, столкновение таким образом иллюстрировало степень, в которой прошлые политические союзы и лояльности теперь были подчинены единственному вопросу коммунизма.

Список свидетелей Руссе содержал разнообразных и очень уважаемых экспертов, которые знали про советскую тюремную систему не понаслышке. Кульминацией стали драматические показания Маргарет Бубер-Нейман, свидетельствовавшей об опыте не только в советских лагерях, но и в Равенсбрюке, куда она была отправлена после того, как Сталин вернул ее нацистам в 1940 году в рамках небольшого обмена по пакту Молотова — Риббентропа. Руссе выиграл дело. Он даже несколько повлиял на совесть и сознание своих современников. После оглашения приговора в январе 1950 года Морис Мерло-Понти признался, что «факты ставят под сомнение смысл русской системы». Симона де Бовуар чувствовал себя обязанной включить в свой новый роман «Мандарины», основанный на реальных событиях, ряд мучительных диалогов между главными героями о новостях из советских лагерей (хотя она подобострастно адаптировала хронологию событий таким образом, чтобы казалось, что Сартр и его друзья знали о таких вещах еще в 1946 году).