После войны. История Европы с 1945 года

В том, как правительства реагировали на экономический упадок, были определенные национальные различия. Власти Франции практиковали микроэкономические вмешательства, определяя «национальных чемпионов» в каждой отрасли и вознаграждая их контрактами, наличными и государственными гарантиями; тогда как британское Министерство финансов продолжало свою давнюю традицию макроэкономических манипуляций налогами, процентными ставками и общими субсидиями. Однако удивляет то, как мало разногласий было в политической линии. Немецкие и шведские социал-демократы, итальянские христианские демократы, французские голлисты и британские политики всех мастей поначалу инстинктивно цеплялись за послевоенный консенсус: поиск полной занятости, по возможности, компенсируя ее отсутствие повышением заработной платы для работающих, социальными трансфертами для безработных и денежными субсидиями для ослабленных работодателей как в частном, так и в государственном секторе.

Но в 1970-х годах все больше политиков убеждались, что теперь инфляция более опасна, чем высокий уровень безработицы, особенно когда человеческие и политические потери, связанные с безработицей, компенсировало государство. Инфляцию нельзя было побороть без каких-либо международных договоренностей относительно регулирования курсов обмена валют, которые могли бы заменить Бреттон-Вудскую систему, опрометчиво отброшенную Вашингтоном. Шесть членов-учредителей Европейского Экономического Сообщества ответили тем, что в 1972 году договорились ввести «валютную змею» — соглашение по установлению полуфиксированной амплитуды колебания валют в пределах 2,25% в обе стороны от согласованных ставок. Первоначально к этому компромиссу присоединились Великобритания, Ирландия и скандинавские страны, и он длился всего два года: правительства Великобритании, Ирландии и Италии — неспособные или не желающие противостоять внутреннему давлению с целью девальвации сверх установленных границ — были вынуждены выйти из соглашения и позволить своим валютам упасть. Даже французов дважды вытесняли из «змеи», в 1974 году и снова в 1976 году. Очевидно, требовалось что-то большее.

В 1978 году канцлер Западной Германии Гельмут Шмидт предложил превратить «змею» во что-то более стабильное — Европейскую валютную систему (ЕВС). Идея заключалась в том, чтобы создать сетку фиксированных двусторонних курсов обмена, связанных между собой чисто номинальной единицей измерения — экю[306], европейской валютной единицей, и полагаться на стабильность и антиинфляционные приоритеты немецкой экономики и Бундесбанка. Чтобы сохранить свое место в ЕВС, государства-члены возьмут на себя обязательства проводить строгую экономическую политику. Это была первая немецкая инициатива такого рода, и фактически она сводилась к рекомендации, чтобы, по крайней мере для Европы, немецкая марка заменила доллар в качестве базовой валюты.

Некоторые страны воздержались, в том числе Соединенное Королевство, премьер-министр которого, лейборист Джеймс Каллаган, правильно понял, что ЕВС помешает Великобритании принять рефляционную политику для решения проблемы безработицы в стране. Другие присоединились именно по этой причине. Как «solution de rigueur» (решение жесткой экономии) ЕВС действовала подобно Международному валютному фонду (или, в более поздние годы, Европейской Комиссии и евро): это обязывало правительства принимать непопулярные решения, в которых они надеялись обвинить правила и договоры, навязанные им из-за границы. На самом деле в этом и заключалось подлинное долгосрочное значение новых договоренностей. Они не просто смогли со временем изгнать демона инфляции, а достигли этого, неуклонно лишая национальные правительства собственной инициативы во внутренней политике.

Это была чрезвычайно важная перемена, которая имела более ощутимые последствия, чем тогда осознавали. В прошлом, если правительство выбирало стратегию твердой валюты, привязывая курс к золотому стандарту или понижая процентные ставки, то должно было отвечать перед своим электоратом. Но в условиях конца 1970-х годов правительство в Лондоне, Стокгольме или Риме, сталкиваясь с постоянной безработицей, падением производства или требованием повышения зарплаты из-за инфляции, могло беспомощно качнуть головой в сторону условий займа от МВФ или неуступчивости установленных внутриевропейских курсов обмена валют и снять с себя ответственность. Тактические преимущества такого подхода были очевидны, но они имели свою цену.