После войны. История Европы с 1945 года

Откровенно политизированные тексты песен панк-рок-групп, лучшим примером которых является хит Sex Pistols «Anarchy in the UK» 1976 года, соответствовали тогдашним депрессивным настроениям. Но политика панк-групп была такой же одномерной, как и их музыка, которая часто ограничивалась тремя аккордами, монотонным ритмом и достигала эффекта лишь благодаря громкости. Как и «Фракция Красной Армии», Sex Pistols и другие панк-рок группы стремились в первую очередь шокировать. Даже их вызывающий внешний вид и манера подавались с иронией и некой насмешкой: «Помните шестидесятые? — будто спрашивали они. — Что же, нравится вам или нет, мы — то, что от них осталось». Теперь музыкальная революция заключалась в гневных песнях, осуждающих «гегемонию», а за их фальшивым политическим содержанием скрывалось все большее опустошение музыкальной формы.

Несмотря на фальшь политики и музыки панков, цинизм их поколения был настоящим и честным. Они были озлобленными и в основном бездарными радикальными представителями все большего круга тех, кто ощущал неуважение к прошлому, к авторитету, к общественным деятелям и общественным делам. Это презрение к помпезности и традициям в своем наиболее остроумном проявлении воплотилась в плеяде разочарованных молодых британских политических сатириков, которые появились почти два десятилетия назад, в частности в виде комедийного сценического ревю «Beyond the Fringe» («За гранью»); передачи BBC «That Was the Week That Was» («Это было на прошедшей неделе»), которая шла поздно ночью, и еженедельника «Private Eye» («Частный детектив»).

Используя быстро растущую телевизионную аудиторию и неуклонное отступление государственной цензуры, комик-группа Monty Python, а также их последователи и подражатели создали смесь пародии, непристойных уличных шуток и едкой политической сатиры — в последний раз такое сочетание появлялось в острых политических рисунках карикатуристов ХІХ века Гиллрея и Крукшенка. Тесная взаимосвязь между рок-музыкой и новым бурлеском хорошо проиллюстрирована в финансовой поддержке двух фильмов Monty Python: «Монти Пайтон и святой Грааль» (1974) и «Жизнь Брайана» (1979) — они спонсировались Pink Floyd, Led Zeppelin и Джорджем Харрисоном из The Beatles.

Недостаток уважения к публичным лицам предоставлял богатый материал для еженедельных телепередач вроде «Spitting Image»(«Точная копия») или «Bebête Show» во Франции, в которых над ведущими политиками регулярно так издевались, как несколько лет назад даже невозможно было себе представить (а в США невозможно и до сих пор). Сатирики и политические комики заменили писателей и художников в роли интеллектуальных героев времени. Когда в начале 1980-х французских студентов спросили, кем из известных личностей они восхищаются больше всего, старшие были шокированы тем, что покойного Жан-Поля Сартра заменил Колюш — языкатый (порой до неприличия) телекомик, который воспользовался своей популярностью, чтобы заявить о желании баллотироваться в президенты Франции.

Впрочем, те же государственные телеканалы, которые показывали острые и непочтительные пародии на популярную мещанскую культуру, также подбрасывали юмористам немало материала. Наверное, самым известным объектом насмешки был песенный конкурс «Евровидения» — ежегодное шоу, которое впервые показали по телевидению в 1970 году. Коммерческое мероприятие, представленное как празднование новой технологии одновременной телевизионной передачи в несколько стран, к середине семидесятых годов шоу привлекло сотни миллионов зрителей. «Евровидение», в котором второстепенные эстрадные певцы и артисты-однодневки со всего континента исполняли посредственные и неоригинальные композиции, а потом почти всегда погружались в неизвестность, из которой и появились на краткий миг, было настолько поразительно банальным по своему замыслу и воплощению, что даже не поддавалось пародии. Через пятнадцать лет оно вышло из моды. Но именно поэтому оно и предвещало что-то новое.

Энтузиазм, с которым конкурс песни «Евровидение» продвигал и прославлял безнадежно старомодный формат и поток исполнителей-бездарей, отражал рост ностальгической культуры, в которой сочетались тоска и разочарование. Если панк, постмодерн и пародия были одним ответом на беспорядки разочарованного десятилетия, то «ретро» было другим. В одежде и музыке (и зданиях) соблазн переработать старые стили, смешивая и сочетая их с небольшой уверенностью в себе, заменил инновации. Семидесятые годы, смутное время, когда люди задавали себе вопросы, смотрели назад, а не вперед. Эпоха Водолея осталась в памяти, как время имитаций.

XV. Политика в новом ключе

Я сделала аборт.

Симона де Бовуар (и 342 другие женщины), 5 апреля 1971 года