После войны. История Европы с 1945 года

MFA и коммунисты были недовольны итогами голосования, и Куньял открыто признал, что, если парламентский путь к власти будет заблокирован, возможно, придется избрать альтернативный путь. Итальянскому журналисту в июне 1975 года он объяснил: «Возможность такой демократии, как в Западной Европе, у нас исключена. Португалия не будет страной с демократическими свободами и монополиями. Она этого не позволит». С апреля по ноябрь напряженность росла. Иностранные комментаторы предупреждали о готовящемся коммунистическом перевороте, а союзники Португалии по НАТО и западноевропейские торговые партнеры обещали помощь и поддержку, если страна откажется от марксистской революции.

В конце года ситуация достигла апогея. 8 ноября Учредительное собрание в Лиссабоне было осаждено рабочими-строителями, и в течение двух недель ходили слухи о неминуемой «Лиссабонской коммуне» и даже гражданской войне между севером и югом. 25 ноября группы радикально настроенных солдат предприняли попытку государственного переворота. Сначала они имели молчаливую поддержку ПКП, но когда стало очевидно, что большая часть вооруженных сил и даже некоторые левые офицеры против восстания, даже Куньял отступился. Как позже признали некоторые руководители MFA, итоги выборов в апреле 1975 года заранее дискредитировали цели революционных офицеров: левые могли бы добиться парламентской демократии или революционного «переходного периода», но не того и другого одновременно.

В феврале 1976 года португальские военные, все еще эффективно контролировавшие страну почти через два года после государственного переворота, официально передали власть гражданским властям. Страна должна была управляться в соответствии с Конституцией, утвержденной в апреле 1976 года и которая продолжала отражать риторику и амбиции политических настроений 74 года, обязывая Португалию «перейти к социализму путем создания условий для демократического осуществления власти рабочими классами». На выборах в законодательные органы в том же месяце социалисты снова заняли первое место, хотя и с несколько меньшим количеством голосов, и Мариу Суареш сформировал первое почти за полвека демократически избранное правительство Португалии.

Перспективы португальской демократии оставались туманными — Вилли Брандт тогда был всего лишь одним из многих сочувствующих наблюдателей, которые видели в Соареше еще одного Керенского[352], — случайную ширму для недемократических сил, которые устранят его при первой возможности. Но Соареш выжил — и даже больше. Вооруженные силы остались в казармах, а роль их политически активного крыла все уменьшалась. Зато популярность коммунистов выросла: в 1976 году они получили уже 14,6% голосов, а еще через три года — 19%, по мере упадка экономики и разочарования умеренной политикой Суареша левым крылом его партии, которому он обещал скорое уничтожение капитализма в социалистической Португалии, но ценой отказа от их революционных амбиций.

В 1977 году парламент принял закон об аграрной реформе, который подтвердил недавнюю коллективизацию земли, но только на Юге, и наложил ограничения на объем земли, которую можно было изъять у действующих собственников. Этот шаг нивелировал риск аграрного конфликта и реакции со стороны консерваторов, но мало помог в быстром урегулировании экономического беспорядка, который достался в наследство демократической Португалии. Оставшись без дешевого сырья, которое поставляли бывшие колонии (и рынка, который они обеспечивали для ее неконкурентоспособного экспорта), без возможности, как раньше, поставлять в Западную Европу неквалифицированную рабочую силу и ограниченная требованиями МВФ сбалансировать бюджет и проводить жесткую финансовую политику, Португалия годами страдала от безработицы и недостаточного потребления.

Армия не полностью сошла со сцены: согласно Конституции 1976 года Революционный совет, который состоял из невыбранных представителей вооруженных сил, оставлял за собой право вето, и на протяжении 1980 года отклонил двадцать три законопроекта, в частности план правоцентристского правительства денационализировать государственные банки. Но он не возражал, когда парламент в течение последующих двух лет пересмотрел Конституцию (в 1982 году распустив и сам Революционный совет) и потихоньку убрал из оригинального текста антикапиталистический акцент.