После войны. История Европы с 1945 года

Эта Конституция (как и ожидалось, ее приняли на втором референдуме в декабре 1978 года) была в большинстве отношений вполне традиционной. Испания должна была стать парламентской монархией; не должно было быть официальной религии (хотя в качестве продуманной уступки Церкви католицизм был признан «социальным фактом»); избирательный возраст был снижен до восемнадцати лет; и смертная казнь была отменена. Но, совершив серьезный разрыв с недавним прошлым, Ассамблея включила в новые законы Испании право на автономию для исторических регионов страны, в частности Каталонии и Страны Басков.

Статья вторая Конституции подтверждала «неразрывное единство Испанского государства, общей и неделимой родины всех испанцев», но также признавала и гарантировала «право на автономию для национальностей и регионов, которые были ее частью, и солидарность между ними». Последующие статуты об автономии признавали давний факт языкового разнообразия и региональных различий в рамках Испанского государства, которое до сих пор было ультрацентрализованным. Они также признали непропорциональную демографии значимость Каталонии, и глубину автономистских настроений, как в Стране Басков, так и в Каталонии. Но то, что было даровано одним испанцам, вряд ли можно было утаить от других. В течение четырех лет Испания должна была быть разделена на семнадцать самоуправляющихся регионов, каждый со своим флагом и столицей. Не только каталонцы и баски, но и галисийцы, андалузцы, канарцы, валенсийцы, наваррцы и многие другие должны были быть признаны самобытными и самостоятельными.[359]

Однако в соответствии с новой конституцией Мадрид сохранил ответственность за оборону, правосудие и иностранные дела, что являлось неприемлемым компромиссом, особенно для баскских националистов. Как мы видели, ЭТА намеренно активизировала свою кампанию насилия и убийств в те месяцы, когда обсуждалась новая конституция. Объектами ее нападений были полицейские и солдаты — так ЭТА надеялась спровоцировать правительство на обратную реакцию и сорвать демократический процесс, который все больше грозил ослабить платформу экстремистов.

В 1981 году они могли достичь успеха. 29 января, когда экономическое недовольство достигло апогея (об этом речь пойдет ниже), а Каталония, Страна Басков, Галисия и Андалусия начали сепаратистские эксперименты по самоуправлению, его собственная партия, возмущенная не столько поражениями, сколько достижениями и автократическим стилем руководства, заставила Суареса уйти в отставку. Прежде чем другой политик СДЦ, Кальво Сотело, успел занять его место, в баскских провинциях разразилась всеобщая забастовка. Критикам с правого фланга казалось, что Испания неуправляема и находится на грани распада.

23 февраля полковник-лейтенант Антонио Техеро Молина из Гражданской гвардии захватил парламент. Сговорившись с ним, генерал Хайме Миланс дель Боск, командующий военным округом Валенсии, объявил чрезвычайное положение и призвал короля распустить кортесы и создать военное правительство. Хотя с позиции сегодняшнего дня действия Техеро и Миланса дель Боска кажутся театральными и неуклюжими, несомненно, традиции и прецеденты были на их стороне. Более того, сам парламент, или различные политические партии и их сторонники, мало что могли сделать, чтобы заблокировать военный переворот, а кому симпатизировала сама армия, было вообще непонятно.[360]

Результат этих событий и ход дальнейшей истории Испании определил король Хуан Карлос I. Он наотрез отказался выполнять требования заговорщиков и выступил по телевидению с речью, в которой категорически встал на защиту Конституции и недвусмысленно идентифицировал себя и монархию с новым демократическим большинством страны. Обе стороны, вероятно, были одинаково удивлены мужеством молодого короля, который до этого жил в тени своего назначения покойным диктатором; но теперь его судьба была безвозвратно связана с парламентским правлением. Не имея учреждения или символа, вокруг которого можно было бы сплотить свои силы, большинство полицейских, военных и других людей, ностальгирующих по старому режиму, отказались от мечтаний о восстании или реставрации и вместо этого ограничились поддержкой Народного альянса Мануэля Фраги, недавно созданной партии, целью которой была борьба с «самыми опасными врагами Испании: коммунизмом и сепаратизмом», но в рамках закона.

Дискредитация, которую Техеро [361]навлек на свое «дело», первоначально предоставила кортесам возможность сократить военный бюджет и принять давно запоздавший законопроект, легализующий разводы. Но большинство СДЦ все чаще оказывалось зажатым между клерикалистами и националистическими правыми, которые были недовольны скоростью перемен, обеспокоены региональной автономией и оскорблены ослаблением общественной морали новой Испании, и новыми напористыми социалистическими левыми, открытыми для компромисса по конституционным вопросам, но радикально настроенные в отношении рабочего движения и роста безработицы в стране.