После войны. История Европы с 1945 года

Действительно, несмотря на все ее разговоры о личности и рынке, Маргарет Тэтчер руководила замечательным и несколько обескураживающим возрождением британского государства. В администрировании она была инстинктивным централизатором. Чтобы обеспечить реализацию ее приказов по всей стране, она сократила полномочия и бюджеты местных органов власти (Закон о местном самоуправлении 1986 года ликвидировал столичные округа Великобритании, вернув их полномочия в Лондон), в то время, как остальная Европа занималась крупномасштабной децентрализацией власти. Направление образовательной политики и экономического планирования в регионах стало компетенцией отделов центрального правительства под прямым политическим контролем, тогда как привычное пространство для маневра самих правительственных министерств все больше ограничивал премьер-министр. Что же касается премьера, то она гораздо больше зависела от маленького круга друзей и советников, чем от традиционного элитного корпуса высших государственных служащих.

Маргарет Тэтчер интуитивно (и правильно) подозревала последних, как и их коллег из образовательного и правового истеблишмента, в том, что им ближе старый патернализм за государственный счет. В сложных условностях классовой политики Великобритании Маргарет Тэтчер — выскочка из низшего среднего класса, питающая слабость к бизнесменам-нуворишам, — не очень нравилась почтенной правящей элите страны, и она с процентами возвращала им это чувство. Старшие тори были шокированы ее циничным пренебрежением к традициям и древним обычаям: на пике приватизационной лихорадки бывший премьер-министр Гарольд Макмиллан обвинил ее в том, что она продает «фамильное серебро». Ее предшественник Эдвард Хит, который однажды гневно назвал широко разрекламированные предприятия коррумпированного британского бизнесмена «неприемлемым лицом капитализма», испытывал отвращение как к Тэтчер, так и к ее политике. Ей было на это глубоко наплевать.

Революция Тэтчер укрепила государство, развила рынок и принялась разрушать связи, которые когда-то связывали их вместе. Она навсегда лишила британские профсоюзы той власти, которую они когда-то имели, проведя законы, ограничивавшие права их лидеров по организации забастовок, а затем обеспечив их соблюдение в судах. В очень символическом противостоянии 1984-1985 годов, выдвинув вооруженное государство против обреченного сообщества промышленных пролетариев, она подавила жестокую и отчаянную попытку Национального горного союза противостоять решению правительства закрыть неэффективные шахты и прекращению субсидий для угольной промышленности.

Шахтерское сопротивление было плохо организованным и не имело шансов на победу, а забастовка длилась скорее от отчаяния, чем из расчета. Но то, что Маргарет Тэтчер победила там, где проиграл Эдвард Хит (и где следующие лидеры-лейбористы уклонились от борьбы), чрезвычайно усилило ее власть — так же как и провальная попытка Временной ИРА совершить на нее покушение в разгар забастовки. Тэтчер, как и всем лучшим революционерам, повезло с ее врагами. Они позволяли ей утверждать, что только она говорит от имени отчаявшихся, замученных чрезмерным регулированием «маленьких людей», которых она освобождала от десятилетий гнета корыстных интересов, и паразитов, которые наживались на льготах, предоставленных за счет налогоплательщиков.

Нет никаких сомнений в том, что экономические показатели Великобритании действительно улучшились за годы правления Тэтчер после первоначального спада в 1979-81 годах. Благодаря реорганизации неэффективных компаний, повышению конкуренции и ущемлению профсоюзов производительность предприятий и доходы стремительно возросли. Казна была пополнена (на разовой основе) за счет поступлений от продажи активов, находящихся в национальной собственности. Это не было частью первоначальной программы Тэтчер в 1979 году, и приватизация как таковая не была идеологически мотивированой идеей — в конце концов, именно Лейбористская партия продала долю государства в «Бритиш петролеум» в 1976 году (по предложению МВФ). Но к 1983 году и политические, и финансовые преимущества от ликвидации активов, которые были в собственности государства или под его управлением, заставили госпожу премьер-министра объявить национальный аукцион продолжительностью в десять лет, таким образом «освободив» и производителей, и потребителей.