После войны. История Европы с 1945 года

Если, как утверждала миссис Тэтчер, «такой вещи, как общество, не существует», тогда вскоре люди должны были потерять уважение к благам, которые оно давало. Так и случилось, а Британия под конец правления Тэтчер стала приобретать некоторые из самых отвратительных черт американской модели, которой так восхищалась «железная леди». Сфере услуг, которые оставались в собственности государства, не хватало финансирования, тогда как «эмансипированные» секторы экономики аккумулировали значительные средства — в том числе и лондонский Сити, где инвестиционные банкиры и биржевые брокеры хорошо заработали, когда в 1986 году произошел «большой взрыв» — дерегуляция британских финансовых рынков и их открытие международным конкурентам. Общественные места пришли в запустение. Рост мелкой преступности и правонарушений соответствовал росту доли населения, оказавшегося в условиях постоянной нищеты. Частное богатство, как это часто бывает, сопровождалось общественным убожеством.[377]

Но возможности Маргарет Тэтчер были не безграничны. Ее типичный избиратель — его карикатурно изображали как риэлтора из восточного пригорода Лондона в возрасте тридцати с лишним лет, малообразованного, но с хорошей зарплатой и материальными благами, о которых его родители могли только мечтать (домом, машиной, отпуском за границей, пачкой акций в фонде взаимных инвестиций и частной пенсионной схемой), — мог бы войти в мир тэтчеритского индивидуализма. Однако он и его семья были полностью зависимы от государства в том, что касалось предоставления жизненно необходимых услуг: бесплатного образования, практически бесплатной медицины и льготного транспорта. Поэтому когда миссис Тэтчер и ее преемник Джон Мейджор только намекнули, что могут начать приватизацию Национальной службы здравоохранения, или брать плату за государственное образование, общественная поддержка испарилась — именно среди тех слоев населения, которые были наибольшими сторонниками тэтчеризма, но, несмотря на быстро заработанные состояния, оставались очень уязвимыми.

Через пять лет после завершения правления миссис Тэтчер Джону Мэйджору действительно удалось продавить приватизацию железнодорожных услуг. Консерваторов вдохновляла перспектива новой выручки от продажи государственных активов в частную собственность; но главной их мотивацией было то, что Мейджор считал необходимым показать, что они что-то приватизируют, — на то время миссис Тэтчер распродала практически все, а приватизация была основной и главной программе Консервативной партии. Однако некомпетентность и нарушения, которыми все это сопровождалось, и последующие катастрофы, вершиной которых стала череда трагических железнодорожных аварий, которых, наверное, можно было избежать, способствовали не только поражению консервативного правительства два года спустя, но и завершению цикла приватизаций, и дискредитации постфактум наиболее радикальных проявлений самого тэтчеризма.

Среди главных жертв Маргарет Тэтчер была ее собственная Консервативная партия. Когда «железная леди» покинула ее, партия тори — «естественная» правительственная партия Британии на протяжении почти столетия, не имела ни программы, ни лидеров, ни, как многие думали, души. Кажется, что это суровый приговор для женщины, которая привела партию к трем победам подряд на выборах и практически самостоятельно правила протяжении почти двенадцати лет. Но в этом, конечно, и суть: Маргарет Тэтчер правила сама. Как говорил Фридрих Великий,[378] «пусть люди говорят, что хотят, я делаю, как хочу». Любой коллега, который расходился с ней в каком-либо важном вопросе, становился не «одним из нас», и изгонялся в небытие.

Большинство тори — современников миссис Тэтчер, уже не говоря о плеяде старших государственных деятелей внутри партии, которых она отодвинула в сторону, как только решилась, были настоящими консерваторами, которые преимущественно были в том возрасте, чтобы помнить острые политические противостояния межвоенных лет и бояться разбудить демона классовой вражды. Тэтчер была радикалкой, стремившейся к разрушению и инновациям; она презирала компромиссы. Для нее классовая борьба, соответствующим образом обновленная, была самой сутью политики. Ее решения, часто становившиеся экспромтом, были второстепенными по отношению к ее целям, а цели, в свою очередь, в значительной степени зависели от ее стиля. Тэтчеризм — это скорее о том, как править, а не о том, что именно делать. Ее бесталанные преемники-консерваторы, которых выбросило в изуродованный посттетчеровский мир, не имели ни политики, ни целей, ни стиля.