После войны. История Европы с 1945 года

К анкетам относились с сарказмом. Во всяком случае, они служили в основном для обеления подозрительных лиц, помогая им получить справки о благонадежности (так называемые сертификаты «Persil», от одноименного хозяйственного мыла). Перевоспитание имело явно ограниченное влияние. Одно дело заставлять немцев посещать показы документальных фильмов, и совсем другое — заставлять их смотреть, а тем более думать о том, что они видят. Много лет спустя писатель Штефан Хермлин описал сцену во франкфуртском кинотеатре, где немцы должны были смотреть документальные фильмы о Дахау и Бухенвальде, прежде чем получить свои продовольственные карточки: «В полутьме проектора я видел, что большинство людей отворачивались после начала фильма и оставались в таком положении до конца сеанса. Сегодня я думаю, что это отвернутое лицо действительно отражало отношение многих миллионов… Несчастный народ, к которому принадлежал и я, был сентиментальным и безжалостным одновременно. Ему не хотелось потрясений от событий прошлого и «познание себя».

Когда с началом «холодной войны» западные союзники оставили свои попытки денацификации, стало понятно, что, по сути, они были бесполезны. В Баварии, где по состоянию на 1946 год половину школьных учителей уволили, те же учителя через два года восстановились на работе. В 1949 году вновь созданная Федеративная республика прекратила все расследования относительно прошлого государственных служащих и служащих вооруженных сил. В Баварии в 1951 году 94% судей и прокуроров, 77% работников Министерства финансов и 60% государственных служащих в региональном Министерстве сельского хозяйства имели нацистское прошлое. В 1952 году каждый третий чиновник Министерства иностранных дел в Бонне был бывшим членом Нацистской партии. В новом западногерманском дипломатическом корпусе 43% были бывшими членами СС, а остальные 17% — служили в СД или Гестапо. Ганс Глобке, главный помощник канцлера Аденауэра на протяжении 1950-х годов, был человеком, ответственным за официальный комментарий к Нюрнбергским законам Гитлера 1935 года. Начальник полиции Рейнланд-Пфальца Вильгельм Хаузер был оберштурмфюрером, ответственным за массовые убийства в Белоруссии в военное время.

То же самое происходило и за пределами государственной службы. Меньше всего денацификация затронула университеты и юристов, несмотря на их пресловутую симпатию к гитлеровскому режиму. Легко отделались и бизнесмены. Фридрих Флик, осужденный как военный преступник в 1947 году, был освобожден тремя годами позже боннскими властями и восстановлен в своем прежнем положении ведущего акционера Daimler-Benz. Всех обвиняемых руководителей промышленных концернов IG Farben и Krupp досрочно освободили из заключения, и они все вернулись к публичной жизни практически без потерь. К 1952 году «Фордверке», немецкое отделение «Форд Мотор Компани», собрало все свое высшее руководство с нацистских лет. Даже нацистским судьям и врачам концентрационных лагерей, осужденным под американской юрисдикцией, были сокращены или смягчены приговоры.

Данные опросов общественного мнения в первые послевоенные годы подтверждают ограниченное влияние усилий союзников. В октябре 1946 года, когда закончился Нюрнбергский процесс, только 6% немцев были готовы признать, что они считали его «несправедливым», но четыре года спустя каждый третий придерживался этой точки зрения. В этом нет ничего удивительного, поскольку в течение 1945-1949 годов стабильное большинство немецких граждан считали, что «нацизм был хорошей идеей с плохим воплощением». В ноябре 1946 года, 37% немцев, принявших участие в опросе в американской зоне, считали, что «истребление евреев, поляков и других» не-арийцев, было необходимым для безопасности немцев. В том же опросе в ноябре 1946 года каждый третий немец согласился с утверждением, что «евреи не должны иметь тех же прав, что и представители арийской расы». Это не особенно удивительно, учитывая, что респонденты только что вышли из двенадцатилетнего правления авторитарного правительства, приверженного этой точке зрения. Что действительно удивляет, так это опрос, проведенный шесть лет спустя, в котором несколько более высокий процент западных немцев (37%) подтвердил, что для Германии было бы лучше, если бы на ее территории не было евреев. В том же 1952 году 25% западных немцев признались, что они «хорошего мнения» о Гитлере.