После войны. История Европы с 1945 года

Чехословакия — страна с очень ограниченными ресурсами в черной металлургии — к 1981 году стала третьим по величине (на душу населения) экспортером стали в мире. ГДР вплоть до конца своего существования планировала расширять производство товаров тяжелой промышленности, которые уже устарели. Никто из тех, у кого был выбор, на самом деле не хотел покупать чешскую сталь или восточногерманские станки, кроме как по сильно субсидированным ценам: эти товары, таким образом, производились и продавались в убыток. По сути, экономика советского образца теперь имела отрицательную ценность: сырье, которое завозили или добывали из недр земли, стоило больше, чем готовая продукция, в которую оно превращалось.

Даже в тех сферах, где страны имели относительное преимущество, советская экономика накладывала свой отпечаток. Точно так же, как Венгрия была выбрана СЭВ для производства грузовиков и автобусов, так и ГДР в 1980-х годах была поставлена задача производства компьютеров. Но не только машины, произведенные в Восточной Германии, были ненадежными и устаревшими; централизованная система просто не могла производить их в достаточном количестве. К 1989 году Восточная Германия (с населением 16 миллионов человек) выпускала всего 2% от числа компьютеров, производимых в Австрии (население: 7,5 миллиона человек), тогда как производитель компьютерной техники Австрия была мелким конкурентом на мировом рынке. «Сравнительное преимущество» в данном случае, было очень относительным — ГДР тратила миллионы марок на производство ненужных товаров, которые были доступны на мировом рынке по более низкой цене и лучшего качества.

Большая часть ответственности за все это лежала на врожденных недостатках централизованного планирования. К концу 1970-х годов Госплан, центральное советское агентство экономического планирования, имел сорок департаментов по различным отраслям экономики и двадцать семь отдельных экономических министерств. Одержимость числовыми целями была печально известна до степени пародии на себя: Тимоти Гартон Эш приводит пример «Народного экономического плана для района Пренцлауэр-Берг» (в Восточном Берлине), где было объявлено, что «книжные фонды в библиотеках должны быть увеличены с 350 000 до 450 000 томов. Количество займов должно быть увеличено на 108,2%».

Системы фиксированных цен не позволяли определить реальные затраты, реагировать на потребности или адаптироваться к ограниченности ресурсов. Администраторы на всех уровнях боялись идти на риск и внедрять инновации, чтобы не сократить совокупный объем производства в краткосрочной перспективе. В любом случае они не имели для этого стимула: благодаря известной политике Брежнева о «стабильности кадров» (с 1971 года это выражение стало крылатым) они прочно держались на своих должностях, какими бы не были бездарями. Между тем, чтобы быть уверенными в том, что они будут соответствовать поставленным сверху планам, заводские мастера и менеджеры прилагали большие усилия, чтобы скрыть запасы материалов и рабочей силы от властей. Таким образом, расточительство и дефицит образовывали порочный круг.

Предсказуемый эффект такой системы состоял в том, чтобы поощрять не просто застой и неэффективность, но и постоянный цикл коррупции. Одним из парадоксов социалистического проекта является то, что отсутствие собственности, как правило, порождает больше коррупции, а не меньше. Власть, положение и привилегии нельзя купить напрямую, вместо этого они зависят от взаимоукрепляющих отношений покровительства и клиентуры. Законные права заменяются подхалимством, которое должным образом вознаграждается гарантией работы или продвижением по службе. Для достижения даже скромных и законных целей — медицинского лечения, удовлетворения материальных потребностей, получения образования — люди вынуждены обходить закон множеством мелких, но коррумпированных способов.

Это в значительной степени объясняет заметный рост цинизма в последние годы. Один красноречивый пример: тракторные заводы и производители грузовиков не заботились о том, чтобы изготовить достаточно запчастей, потому что так им было проще выполнить «норму» по производству крупных машин — вот только когда эти большие машины ломались, запчастей нельзя было найти. Официальные данные приводили лишь количество машин различного назначения, изготовленных в том или ином секторе; там не указывалось, сколько из них еще исправны. Рабочие, конечно, знали лучше.

Суть общественного договора во времена социализма саркастически отражал популярный анекдот: «Вы делаете вид, что работаете, мы делаем вид, что вам платим». Многие работники, особенно с низкой квалификацией, были заинтересованы в таком положении дел, поскольку в обмен на политическую покорность они получали социальную обеспеченность и низкий уровень давления на рабочем месте. Как с непреднамеренной иронией было указано в официальном «Малом политическом словаре» Восточной Германии, «при социализме устраняется противоречие между работой и свободным временем, типичное для капитализма».