После войны. История Европы с 1945 года

Подавление оппозиции в Польше еще больше углубило постепенное охлаждение отношений между Востоком и Западом, которое началось в конце 1970-х. «Вторую холодную войну», как ее стали называть, не следует преувеличивать: хотя в какой-то момент и Леонид Брежнев, и Рональд Рейган обвиняли друг друга в том, что они замышляют и даже планируют ядерную войну, ни у Советского Союза, ни у США не было таких намерений.[411] Заключив Хельсинкские соглашения, и Москва, и Вашингтон считали, что «холодная война» завершилась в их пользу. На самом деле ситуация в Европе устраивала обе великие державы, а США вели себя тогда скорее как царская Россия в десятилетия после поражения Наполеона в 1815 году: т.е. как своего рода континентальный полицейский, присутствие которого гарантировало, что не будет дальнейшего нарушения статус-кво неуправляемой революционной властью.

Однако отношения между Востоком и Западом действительно ухудшались. На советское вторжение в Афганистан в декабре 1979 года, которое было осуществлено по инициативе министра иностранных дел Андрея Громыко, США отреагировали бойкотированием Олимпийских игр, которые должны были состояться в 1980 году в Москве. Советский блок сделал реверанс в ответ, проигнорировав Олимпиаду в Лос-Анджелесе в 1984 году. Кроме того, вторжение убедило западных лидеров, что их решение расположить 108 новых баллистических ракет PershingII и 464 крылатые ракеты в Западной Европе, принятое на саммите НАТО за две недели до того, было мудрым — собственно, то был шаг в ответ на размещение в Украине нового поколения ракет средней дальности «Пионер». Казалось, что новая гонка вооружений набирает обороты.

Никто, а меньше всего — лидеры Западной Европы, чьи страны пострадали бы первыми в случае ядерных бомбардировок, не имел иллюзий относительно ценности ядерных ракет. Как военные инструменты это оружие было однозначно бесполезным — в отличие от штыков, на них можно было разве что сидеть. Впрочем, ядерный арсенал действовал как средство сдерживания — если вашего противника можно было убедить, что арсенал в конечном итоге могут пустить в ход. В любом случае другого способа защитить Западную Европу от Варшавского пакта, который в начале 1980-х годов мог похвастаться пятьюдесятью с лишним пехотными и бронетанковыми дивизиями, 16 тысячами танков, 26 тысячами единиц военной техники и 4 тысячами единиц боевых самолетов, не было.

Вот почему премьер-министры Британии (и Маргарет Тэтчер, и ее предшественник Джеймс Каллаган), канцлеры Западной Германии и лидеры Бельгии, Италии и Нидерландов одинаково приветствовали новые боевые ракеты и дали разрешение на их размещение на своей территории. Особый энтузиазм проявил президент Франции Франсуа Миттеран, который вдруг воспылал симпатией к Западному альянсу: в январе 1983 года, в пылкой речи перед Бундестагом, которая несколько удивила депутатов, он убеждал Западную Германию, что ей просто необходимо держаться твердой позиции и принять новейшие американские ракеты.[412]

«Новая» холодная война» вновь открыла ужасные перспективы, которые выходили за пределы воображения, для всего, что стояло на кону, — или для намерений всех участников. В Западной Европе возродилось антиядерное мирное движение, усиленное за счет нового поколения «зеленых» активистов. В Великобритании решительная группа английских феминисток, борцов за окружающую среду и анархистов, вместе с друзьями и родственниками, начала длительную осаду места расположения крылатых ракет — базы Воздушных сил Великобритании Гринем Коммон — к удивлению ее многострадального американского гарнизона.

Самая большая оппозиция существовала в Западной Германии, где канцлер от социал-демократов Гельмут Шмидт был вынужден подать в отставку после того, как левое крыло его собственной партии проголосовало против размещения новых ракет — позже соглашение о размещении одобрил и осуществил его преемник, христианский демократ Гельмут Коль.[413] Многие немцы все еще питали иллюзию безъядерной, нейтральной зоны в Центральной Европе, а ведущие западногерманские «зеленые» и социал-демократы своими голосами поддерживали выступления в Восточной Германии против ядерного оружия. На демонстрации в Бонне в октябре 1983 года бывший канцлер Вилли Брандт призвал трехсоттысячную восторженную толпу требовать от правительства, чтобы оно в одностороннем порядке отказалось от каких-либо новых ракет. Так называемое «Крефельдское воззвание» против размещения крылатых ракет Pershing в Федеративной Республике собрало 2,7 миллиона подписей.

Ни вторжение в Афганистан, ни «состояние войны» в Польше, не вызывали даже в официальных кругах Западной Европы аналогичного беспокойства. Наоборот, первой реакцией канцлера Гельмута Шмидта на объявление военного положения в Польше в феврале 1982 года было отправить высокопоставленного личного представителя в Варшаву, чтобы способствовать «прекращению изоляции» страны.[414]