После войны. История Европы с 1945 года

По состоянию на 1987 год, телевизор был в девяти из десяти домохозяйств, и тактика Горбачева удивление хорошо сработала. Создав публичную сферу для полуоткрытый дискуссии о проблемах страны и разрушив монополию руководящего класса на информацию, он заставлял партию последовать его примеру. А те реформаторы внутри системы, которые до сих пор не заявляли о себе, могли безопасно высказываться и поддержать его. В течение 1987-88 годов Генеральный секретарь, почти вопреки самому себе, формировал национальную коалицию за перемены.

Возникли неофициальные организации, в частности, клуб «Перестройка», основанный в 1987 году в московском Институте математики, который, в свою очередь, породил «Мемориал», члены которого посвятили свою деятельность сохранению памяти жертв сталинского прошлого. Поначалу ошеломленные самим своим существованием — в конце концов, Советский Союз все еще был однопартийной диктатурой, — они вскоре расцвели и размножились. К 1988 году Горбачева все больше начинали поддерживать за пределами партии, в частности общественность, которая получила возможность выражать собственное мнение.

Логика реформаторских целей Горбачева и его решение по-настоящему обратиться к стране, вопреки консервативным критикам внутри государственного аппарата, изменили динамику перестройки. Начав как реформатор внутри правящей партии, ее генеральный секретарь теперь все больше работал против нее или, по крайней мере, пытался обойти партийное сопротивление изменениям. В октябре 1987 года Горбачев впервые публично заговорил о сталинских преступлениях и предупредил, что, если партия не будет отстаивать реформы, она потеряет свою ведущую роль в обществе.

На партийной конференции в июне 1988 года он подтвердил свою приверженность реформам и ослаблению цензуры, и призвал к подготовке открытых (то есть соревновательных) выборов на Съезд народных депутатов в следующем году. В октябре 1988 года он понизил в должности некоторых своих ведущих оппонентов — в частности, Егора Лигачева, давнего критика, — и сам был избран Председателем Президиума Верховного Совета (то есть главой государства), сменив Андрея Громыко, последнего из динозавров. Внутри партии он все еще сталкивался с сильной оппозицией; но в целом по стране его популярность была на пике, и именно поэтому он смог продвинуться вперед — и у него действительно не было другого выбора, кроме как сделать это.[418]

Выборы в мае-июне 1989 года были первыми более-менее свободными выборами в Советском Союзе с 1918 года. Они не были многопартийными (это произошло только в 1993 году, когда Советского Союза уже не было), а их результат был определен заранее, поскольку многие мандаты могли получить только выдвиженцы от партии, а конкуренция внутри партии была запрещена. Но по итогам этих выборов на Съезд попали много независимых и критических настроенных депутатов. Заседания съезда транслировали на стомиллионную зрительскую аудиторию, а требования Сахарова и других, относительно дальнейших изменений, в частности о свержении дискредитированной партии с ее привилегированного положения — нельзя было проигнорировать даже Горбачеву, который сначала не хотел к ним прислушиваться. Монополия на власть ускользала из рук коммунистов, и в феврале при поддержке Горбачева Съезд радостно проголосовал за то, чтобы выбросить из советской Конституции ключевой пункт — статью 6, которая закрепляла за Коммунистической партией «руководящую роль»[419].

Ходу советских внутренних потрясений с 1985 по 1989 год способствовал серьезный сдвиг во внешней политике СССР при Горбачеве и его новом министре иностранных дел Эдварде Шеварднадзе. С самого начала Горбачев ясно дал понять, что он намерен облегчить бремя СССР, по крайней мере в том, что касается его самых обременительных военных обязательств. В течение месяца после прихода к власти он прекратил развертывание советских ракет и продолжил начать без предварительных условий переговоры по ядерным силам, начав с предложения о том, чтобы обе сверхдержавы вдвое сократили свои стратегические арсеналы. К маю 1986 года, после удивительно успешной встречи на высшем уровне с Рейганом в Женеве (первой из пяти таких встреч), Горбачев согласился разрешить исключить американские «передовые системы» из переговоров по стратегическим вооружениям, если это поможет их начать.