После войны. История Европы с 1945 года

25 ноября, на следующий день после того, как лидеры партии массово подали в отставку, полумиллионная толпа собралась на стадионе Летна в Праге: не столько ради того, чтобы потребовать конкретных реформ, как чтобы заявить о себе после двух десятилетий запуганного публичного молчания — перед собой и перед другими. Вечером того же дня Гавела пригласили на беспрецедентное интервью на чешском телевидении. На следующий день он обратился к 250-тысячной толпе на Вацлавской площади со сцены, которую разделил с премьер-министром, коммунистом Ладиславом Адамцем, а также Александером Дубчеком.

К настоящему времени формирующемуся руководству Гражданского форума стало ясно, что, вопреки их собственным намерениям, они совершают революцию. Для того, чтобы дать ей какое-то направление и что-то сказать толпам снаружи, группа, возглавляемая историком Петром Питартом, разработала «Программные принципы гражданского форума». Они кратко описывали общие цели Форума и были познавательным ориентиром относительно настроений и приоритетов мужчин и женщин в 1989 году. «Чего мы хотим?» — спрашивает программа. 1.Правового государства. 2.Свободных выборов. 3.Социальной справедливости. 4.Чистой окружающей среды. 5.Образованных людей. 6.Процветания. 7.Возвращения в Европу.

Сочетание шаблонных политических требований, культурных и экологических идеалов, а также призывов к «Европе» характерно для Чехии и во многом обязано различным заявлениям «Хартии-77» за предыдущее десятилетие. Но тон Программы прекрасно передал настроение толпы в пьянящие ноябрьские дни: прагматичный, идеалистичный и безумно амбициозный одновременно. Настроение в Праге и остальной части страны также было гораздо более оптимистичным, чем во время коммунистических «преобразований» в других странах. Это было следствием быстрых изменений.

Через неделю после кровавого подавления студенческих демонстраций партийная верхушка подала в отставку. Неделю спустя «Гражданский форум» и организация «Общественность против насилия» (ОПН) (словацкий двойник Форума) были легализованы и вели переговоры с правительством. 29 ноября Федеральное собрание по требованию «Гражданского форума» покорно убрало из чехословацкой Конституции эпохальный пункт о «руководящей роли» Коммунистической партии. В этот момент правительство Адамеца предложило новую правящую коалицию в качестве компромисса, но представители Гражданского форума при поддержке решительно настроенных толп, которые теперь не покидали улицы, категорически отвергли это предложение.

Теперь коммунисты уже не могли не замечать событий за рубежом: 3 декабря их бывших коллег из восточногерманского правительства отстранили от власти, когда Михаил Горбачев ужинал с президентом Бушем на Мальте, а страны Варшавского договора готовились публично выступить с осуждением вторжения в Чехословакию в 1968 году. Последние чехословацкие коммунисты из группы Гусака, в частности премьер-министр Адамец, дискредитированые и преданные даже собственными наставниками, подали в отставку.

После двухдневного круглого стола (кратчайшего из всех круглых столов того года) лидеры Гражданского форума согласились сформировать правительство. Премьер-министр словак Мариан Чалфа все еще был членом партии, но большинство министров — впервые с 1948 года — не были коммунистами: Иржи Динстбир из «Хартии–77» (который лишь пять недель назад был кочегаром) должен был стать министром иностранных дел; католик-юрист Ян Чарногурский из ОПН — вице-премьером; Владимир Кусы из Гражданского форума — министром информации; а до сих пор неизвестный экономист, сторонник свободного рынка Вацлав Клаус должен был возглавить министерство финансов. 10 декабря новое правительство было утверждено президентом Гусаком, который вскоре после этого подал в отставку.

Возвращение Александра Дубчека после двух десятилетий безвестности открыло возможность того, что его могут выбрать на пост президента вместо Гусака — отчасти как символ преемственности с разрушенными надеждами 1968 года, отчасти для того, чтобы успокоить уязвленные чувства коммунистов и, возможно, даже смягчить сторонников жесткой линии в полиции и других службах. Но как только он начал выступать с публичными речами, стало ясно, что бедный Дубчек стал анахронизмом. Его словарный запас, его стиль, даже его жесты были такими же, как у коммунистов-реформаторов шестидесятых годов. Он, казалось, ничему не научился на своем горьком опыте, но все еще говорил о возрождении более доброго, мягкого, чехословацкого пути к социализму. Для десятков тысяч молодых людей на улицах Праги, Брно или Братиславы он поначалу был историческим курьезом; вскоре он стал докучливой помехой.[430]