После войны. История Европы с 1945 года

Миссис Тэтчер (и не только она) также была обеспокоена тем, что объединение Германии может выбить почву из-под ног Михаила Горбачева, возможно, даже привести к его свержению (подобно тому, как Хрущев оконфузился из-за позорного поражения на Кубе). Но англичанам, при всех их тревогах, нечего было предложить в качестве альтернативы ходу событий, разворачивавшихся тогда в Германии, поэтому им не оставалось ничего, кроме как согласиться. Успокоить Миттерана было не так просто. Больше, чем кто-либо другой, французы были по-настоящему встревожены крахом стабильных и привычных порядков в Германии и в коммунистическом блоке в целом.[437]

Первой реакцией Парижа была попытка заблокировать любые шаги по объединению Германии — Миттеран даже зашел так далеко, что посетил ГДР в декабре 1989 года в знак поддержки ее суверенитета. Он отклонил приглашение Гельмута Коля принять участие в церемонии по случаю повторного открытия Бранденбургских ворот и попытался убедить советских лидеров в том, что у Франции и России, как традиционных союзников, есть общие интересы в блокировании немецких амбиций. Действительно, французы рассчитывали, что Горбачев наложит вето на объединение Германии — как объяснил Миттеран своим советникам 28 ноября 1989 года: «Мне не нужно ничего делать, чтобы остановить это; Советы сделают это за меня. Они никогда не позволят этой увеличившейся Германии оказаться против них».

Но как только стало понятно, что это не так — а также после того, как Коль на выборах в Восточной Германии одержал убедительную победу — французский президент сменил тактику. Пусть уж немцы объединятся, но не даром. Не должно быть и речи о том, чтобы усиленная Германия пошла независимым путем, тем более вернулась к своим старым приоритетам в центре Европы. Коль должен был взять на себя обязательство воплощать европейский проект в рамках франко-немецкого кондоминиума, а Германия должна быть связана «все теснее и теснее» союзом, условия которого, в частности европейскую валюту, необходимо было закрепить в новом договоре (который в следующем году был согласован в нидерландском городе Маастрихт).

Немцы весьма охотно согласились на все условия Франции (хотя неловкость французских дипломатических маневров на некоторое время охладила отношения): то было эхо прошлых времен, когда Бонн после 1955 года согласился ограничить «Европу» первыми шестью странами, чтобы унять беспокойство Франции по восстановлению полного суверенитета Германии. В последующие месяцы Коль даже пошел на ряд мелких уступок, призванных вознаградить Париж за его терпение.[438] Объединение стоило того, чтобы немного успокоить взволнованных европейских соседей Германии. В любом случае Коля, родившегося в Людвигсхафене и, как и его земляк из Рейнланда Аденауэр, инстинктивно склонного смотреть на запад, не слишком беспокоила идея еще более тесной связи Германии с Европейским сообществом.

И самое важное то, что, как можно было увидеть из любой тогдашней фотографии немецкого канцлера: Колю дул попутный ветер — Соединенные Штаты полностью поддерживали объединение Германии. Как и все остальные, администрация президента Джорджа Буша изначально разделяла мнение союзников о том, что объединение Германии может состояться только после череды непредсказуемых перемен в СССР и Восточной Европе, и то лишь с согласия Советского Союза. Но Вашингтон быстрее уловил преобладающие настроения, особенно после того, как опрос, проведенный в феврале 1990 года, показал, что 58% западных немцев высказались за единую и нейтральную Германию. Именно такого развития событий больше всего боялись США (и многие из западноевропейских политиков): расширенная, нейтральная и ничем не связанная Германия посередине Европы, которая угрожала бы стабильности и равновесию ее соседей с обеих сторон.

Таким образом, США всем сердцем обязались поддержать цели Коля, чтобы гарантировать, что немцам никогда не придется выбирать между единством и западным альянсом. Под давлением Вашингтона французы и британцы согласились сесть за стол переговоров с Советским Союзом и представителями двух Германий и обсудить условия возникновения новой Германии. Эти так называемые переговоры «4+2», проведенные министрами иностранных дел с февраля по сентябрь 1990 года, завершились Договором об окончательном урегулировании в отношении Германии, подписанным в Москве 12 сентября.

Этот договор, который официально признавал границами будущей Германии границы двух немецких государств, существовавших на то время, положил конец действию четырех зон в Берлине. Они исчезли в полночь 2 октября 1990 года. Советский Союз согласился разрешить объединенной Германии остаться в НАТО, и были достигнуты условия для ухода Красной Армии и вывода всех иностранных войск из Берлина (который должен был быть завершен через четыре года, после чего на немецкой земле останется лишь небольшое количество войск НАТО).