После войны. История Европы с 1945 года

Постфактум трудно сказать, насколько популярной была «независимость» Словакии в военное время. В послевоенные годы она была дискредитирована как своим собственным послужным списком (Словакия депортировала в лагеря смерти практически все свое довоенное еврейское население в 140 000 человек), так и тесной зависимостью от своего нацистского покровителя. После освобождения Чехословакия восстановилась в статусе унитарного государства, а проявления словацкого национализма не одобрялись. Действительно, в первые сталинские годы «словацкий буржуазный национализм» был одним из основных обвинений, выдвинутых на готовящихся в то время показательных процессах — Густав Гусак провел шесть лет в тюрьме по этому обвинению.

Но со временем коммунисты в Чехословакии, как и везде, поняли преимущества поощрения умеренной степени национального чувства. Реформаторы 1968 года (многие из которых были словаками по происхождению) в ответ на рост требований в Братиславе предложили, как мы помним, новую федеральную конституцию, которая предусматривала две отдельные республики — Чешскую и Словацкую. Из всех значительных нововведений, обсуждавшихся или реализованных в Пражскую весну, это было единственное, которое пережило последующую «нормализацию». Партийная власть, которая сначала относилась к католической сельской Словакии как к вражеской территории, теперь наоборот стала воспринимать ее благосклонно (см. Главу 13).

Отсталость Словакии — или, скорее, отсутствие большого количества образованных горожан среднего класса, теперь стала ее достоинством. Поскольку в Словакии было меньше машин и телевизоров, а ее средства связи были хуже, чем в более прогрессивных западных провинциях, словаки были менее уязвимыми к заграничному влиянию, чем пражские радикалы и диссиденты, которые имели доступ к иностранным СМИ. Теперь именно чехи были объектами официальной немилости.[453]

Имея в виду эту историю, распад Чехословакии после 1989 года будет казаться если не предрешенным, то, по крайней мере, логическим результатом десятилетий взаимной неприязни: подавленной и эксплуатируемой при коммунизме, но не забытой. Но это было не так. В течение трех лет, отделявших конец коммунизма от окончательного раскола, каждый опрос общественного мнения показывал, что большинство чехов и словаков предпочитают ту или иную форму общего чехо-словацкого государства. Не было глубоких разногласий и в политическом классе по этому вопросу: и в Праге, и в Братиславе с самого начала было общее мнение о том, что новая Чехословакия станет федерацией со значительной автономией для ее отдельных частей. А новый президент, Вацлав Гавел твердо и совершенно искренне верил в единую страну для чехов и словаков.

Первоначальная неважность "национального» вопроса видна из результатов первых свободных выборов в июне 1990 года. В Чехии и Моравии Гражданский форум Гавела получил половину голосов, а почти все остальные поделили между собой коммунисты и христианские демократы. В Словакии картина была несколько сложнее: партия-двойник Гражданского форума — «Общественность против насилия» — стала самой многочисленной группой, но значительную часть голосов разделили между собой христианские демократы, коммунисты, венгерские христианские демократы и зеленые.[454] Недавно созданная Словацкая национальная партия получила лишь 13,9% на выборах в Словацкий национальный совет, и 11% — в голосовании за делегатов Федерального собрания (парламента). Меньше чем один словак из семи проголосовал за единственную партию, которая отстаивала разделение страны на две отдельные этнические составляющие.

Но в течение 1991 года Гражданский форум начал распадаться. Союз, основанный на общем враге (коммунизме) и народном лидере (Гавеле), теперь не имел ни того, ни другого: коммунизм ушел, и Гавел был президентом Республики, якобы стоящим выше политической борьбы. Между бывшими единомышленниками усилились политические противоречия, а догматические сторонники свободного рынка под руководством министра финансов Вацлава Клауса (который сам себя называл адептом тэтчеризма) становились все влиятельнее. В апреле 1991 года, после утверждения парламентом закона о широкой приватизации государственных предприятий, Гражданский форум раскололся, и доминирующая фракция Клауса стала Гражданской демократической партией.

Клаус был полон решимости быстро вести страну вперед к «капитализму». Но в то время как в чешских землях такая цель имела реальную базу поддержки, в Словакии ситуация была иной. Приватизация, свободный рынок и сокращение государственного сектора мало привлекали большинство словаков, которые гораздо больше, чем чехи, зависели от работы на убыточных, устаревших государственных заводах, шахтах и заводах — «предприятиях», для продукции которых больше не существовало защищенного рынка и которые вряд ли привлекут иностранный капитал или частных инвесторов. В глазах определенных деловых и политических кругов Праги Словакия была обременительным наследием.