После войны. История Европы с 1945 года

По противоположной версии, некоторые историки и зарубежные наблюдатели утверждали, что в балканской трагедии, напротив, были по большей части виноваты внешние силы. Благодаря вмешательству извне и имперским амбициям, территория бывшей Югославии в течение последних двух столетий была оккупирована, разделена и эксплуатировалась в интересах других — Турции, Великобритании, Франции, России, Австрии, Италии и Германии. Если народы региона и враждовали, то причины надо было искать в имперских манипуляциях, а не в межэтническом противостоянии Именно безответственное вмешательство внешних сил усугубило местные трудности, поэтому логика была такая: если бы министр иностранных дел Германии Ханс-Дитрих Геншер, например, не настаивал в 1991 году на «преждевременном» признании независимости Словении и Хорватии, боснийцы, возможно, никогда бы не последовали их примеру, Белград не вторгся бы, и десятилетняя катастрофа могла быть предотвращена.

Югославия

Независимо от того, кто что думает про эти два прочтения балканской истории, удивительным образом бросается в глаза то, что, несмотря на их очевидную несовместимость, они имеют одну важную общую черту И те, и другие принижают или игнорируют роль самих югославов, которых считают жертвами либо судьбы, либо манипуляций и ошибок других. Безусловно, в горах бывшей Югославии было похоронено много историй и много плохих воспоминаний. А посторонние лица действительно существенно приложились к трагедии страны, хотя и в основном из-за безответственного соучастие в местных преступлениях. Но распад Югославии, который напоминал дезинтеграцию других бывших коммунистических стран, был делом рук людей, а не судьбы. А самая большая ответственность за югославскую трагедию лежала не на Бонне или иной зарубежной столице, а на политиках в Белграде.

Когда Иосип Броз Тито умер в 1980 году в возрасте 87 лет, Югославия, которую он восстановил в 1945 году, действительно существовала. Входящие в ее состав республики были отдельными единицами в рамках федеративного государства, в президиум которого входили представители всех шести республик, а также двух автономных областей в составе Сербии (Воеводина и Косово). Разные регионы имели очень разное прошлое. Словения и Хорватия на севере были преимущественно католическими и некогда входили в состав Австро-Венгерской империи — как и, хоть и в течение короткого времени, Босния. Южная часть страны (Сербия, Македония, Черногория и Босния) веками находилась под властью османской Турции, что объясняет значительное количество мусульман рядом с преимущественно православными сербами.

Но эти исторические различия — пусть действительно реальные и углубленные Второй мировой войной — в последующие десятилетия ослабли. Экономические изменения привели к тому, что до сих пор изолированное сельское население вступило в иногда непростые контакты в таких городах, как Вуковар или Мостар[456]; но те же изменения также ускорили размывания древних социальных и этнических границ.

Поэтому, несмотря на то, что коммунистический миф о братском единстве требовал закрыть глаза и выбросить из головы военные воспоминания и разделения (югославские учебники по истории во времена Тито были предусмотрительно скупы на рассказы о кровавых гражданских войнах, которые ознаменовали общее прошлое страны), преимущества такого официального молчания были реальны. Подрастающее послевоенное поколение поощряли считать себя «югославами», а не «хорватами» или «македонцами»; и многие — особенно более образованная молодежь, и растущее число городских жителей — переняли эту привычку.

Молодые интеллектуалы в Любляне или Загребе больше не интересовались героическим или беспокойным прошлым своих этнических предков. К 1981 году в космополитичном Сараево, столице Боснии, 20% населения назвали себя «югославами».

Босния всегда была среди самых этнически пестрых регионов Югославии и этим в определенной степени отличалась. Но вся страна была переплетенным кружевом неоднородных меньшинств. 580 000 сербов, проживавших в Хорватии в 1991 году, составляли около 12% населения этой республики. Босния в том же году была на 44% мусульманской, на 31% сербской и на 17% хорватской. Даже крошечная Черногория представляла собой смесь черногорцев, сербов, мусульман, албанцев и хорватов — не говоря уже о тех, кто решил назвать себя переписчикам «югославами». Жители этнически смешанных регионов часто плохо разбирались в национальности или религии своих друзей или соседей. "Межобщинные браки» становились все более распространенным явлением.