После войны. История Европы с 1945 года

Теперь все руководство косовских албанцев, большинство из которых выехали или скрывались, решило, что их общину может спасти только полное отделение от Сербии. Тем временем США и страны «Контактной группы» продолжали пытаться выступить посредниками между Милошевичем и албанцами — частично для того, чтобы найти «справедливое» решение, частично для предотвращения более широкой войны на южных Балканах. Такие опасения были обоснованы: если Югославию не удастся заставить прилично обращаться со своими албанскими гражданами — и они решат отделиться, — это может иметь серьезные последствия для соседней Македонии с ее многочисленным и недовольным албанским меньшинством.

Новая независимая Македония, известная по настоянию греков как Бывшая югославская Республика Македония (БЮРМ),[465] была исторически чувствительной зоной. Ее границы с Болгарией, Грецией и Албанией оспаривались как до, так и после обеих мировых войн. На нее с подозрением смотрели все соседи, от которых маленькое государство, не имеющее выхода к морю, полностью зависело в плане торговли и доступа к внешнему миру. И ее выживание после распада Югославии ни в коем случае нельзя было считать гарантиронным. А если бы Македония рухнула, в конфликт могли быть втянуты Албания, Болгария, Греция и даже Турция.

Поэтому жестокость Милошевича и массовое истребление албанцев в Косово непременно должно было вызвать неодобрение, а в конечном итоге и вторжение западных держав. Интересно, что он, похоже, так до конца этого и не понял, несмотря на ряд предупреждений в течение лета 1998 года от государственного секретаря США Мадлен Олбрайт (которая сказала, что считает Милошевича «лично ответственным»), президента Франции Жака Ширака и генерального секретаря НАТО Хавьера Соланы. Как и Саддам Хусейн за несколько лет до того, Милошевич был глух и изолирован от западного мнения, и чрезмерно уверен в своей способности манипулировать иностранными государственными деятелями и маневрировать между ними.

В этом был виноват не только Милошевич. Польщенный частыми визитами некоторых американских дипломатов, тщеславно самоуверенный в своих переговорных способностях, Милошевич имел веские основания думать, что на Западе его воспринимают не как непримиримого врага, а как привилегированного собеседника.[466] Кроме того, югославский диктатор был хорошо осведомлен о негативном отношение международного сообщества к дальнейшему переделу международных границ. Еще в июле 1998 года, несмотря на очевидные доказательства того, что ситуация в Косово уже стала безнадежной, «контактная группа» министров иностранных дел публично отрицала независимость как возможное решение.

Чего не смог понять Милошевич, так это того, как повлияла боснийский катастрофа на мнение международного сообщества. Права человека, включая этнические чистки, теперь повсюду были в приоритетах повестки дня, хотя бы из-за гложущей коллективной вины за предыдущую неспособность мира действовать вовремя. В июне 1998 года Трибунал по военным преступлениям в Гааге объявил себя компетентным осуществлять юрисдикцию в отношении преступлений, совершенных в Косово, — Луиза Арбур, главный прокурор, утверждала, что масштабы и характер боевых действий в регионе в соответствии с международным правом можно классифицировать как вооруженный конфликт, — а 19 июля Сенат США призвал должностных лиц Гааги предъявить Милошевичу обвинение в «военных преступлениях, преступлениях против человечности и геноциде».

Вероятность таких обвинений быстро росла. Специальные полицейские отряды, сформированные Сербией, не только убивали сотни албанских «террористов»; появлялось все больше свидетельств, что под прикрытием этого конфликта Белград планировал «побудить» перемещения албанского населения, заставив его покинуть свою землю и средства для существования, чтобы спастись от смерти. В течение зимы 1998-1999 годов появлялись сообщения о действиях сербской полиции — иногда в ответ на нападения АОК, чаще всего сопровождающиеся массовыми казнями одной или нескольких больших семей, — направленных на то, чтобы терроризировать целые общины, заставляя их покидать свои деревни и бежать через границы в Албанию или Македонию.

Международная реакция становилась все более противоречивой. США и большинство их партнеров по НАТО открыто выступали за ту или иную форму военного вмешательства от имени осажденных албанцев еще в октябре 1998 года. Но в ООН (которая должна была бы санкционировать такое вмешательство в якобы «внутренние» дела суверенного государства) была мощная оппозиция со стороны Китая и России, парламент которой принял резолюцию, которая квалифицировала любые будущие действия НАТО как «незаконную агрессию». В рамках ЕС и НАТО Греция по своим собственным мотивам выступала против любого вмешательства в югославские дела. Тем временем Украина и Беларусь предложили «безоговорочную солидарность» и «моральную поддержку» своим братьям-славянам в Сербии.