После войны. История Европы с 1945 года

Влияние Хайдера достигло пика в самом конце века, после выборов в октябре 1999 года, когда его партия получила поддержку 27% избирателей Австрии, отодвинув Народную партию на третье место и отстав от победителей-социалистов на 290 тысяч голосов. В феврале 2000 года, под несколько преувеличено испуганные вопли европейских партнеров Австрии, Народная партия сформировала коалиционное правительство с Партией свободы (в которое, однако, не вошел сам Хайдер). Но новый канцлер Австрии Вольфганг Шюссель сделал проницательный расчет: Партия свободы была движением протеста, партией «против них», которая обращалась к «обворованным, обманутым маленьким людям. Только оказавшись в правительстве и ощутив весь груз своих обязанностей, она вынуждена была разделить ответственность за непопулярные шаги, а потому быстро утратила привлекательность. На выборах 2002 года Партия свободы получила только 10,1% (тогда как Народная партия повысила результат до почти 43%). На европейских выборах 2004 года партия Хайдера получила еще меньше — 6,4% голосов.

Взлет и падение Хайдера (который, тем не менее, оставался популярным губернатором своей родной Каринтии) символизировали траекторию антимигрантских партий в других странах. Когда Список Пима Фортейна после смерти его лидера получил 17% голосов на выборах в 2002 году, партия на короткое время оказалась в рядах нидерландского правительства, после чего ее поддержка упала всего до 5% на следующих выборах, а ее представительство в парламенте сократилось с 42 до 8 мандатов. В Италии восхождение Северной Лиги в правительство под крылом Берлускони ускорило планомерное снижение ее поддержки.[511]

В Дании Датская народная партия прошла путь от малоизвестного начала в 1995 году до третьей крупнейшей фракции в парламенте в 2001 году. Оставаясь в оппозиции и почти исключительно сосредоточившись на вопросе иммиграции, партия и ее лидер Пиа Кьерсгор достигли влияния, обратно пропорциональном размеру партии. Обе руководящие партии Дании — либералы и социал-демократы — теперь соревновались в том, чтобы превзойти друг друга в своей новообретенной «твердости» в отношении законов, которые касались предоставления убежища и резидентов-иностранцев. «Мы — у власти», — заявила Кьерсгор после того, как ее партия получила 12% голосов на выборах 2001 года.[512]

В том смысле, что теперь в датском политическом мейнстриме не было практически ни одного политика левых или правых взглядов, который посмел бы действовать «мягко» в таких вопросах, она была права. Даже крошечная агрессивная Британская национальная партия (БНП) была способна бросить тень на действия новых лейбористских правительств в Великобритании. Традиционно маргинальная (ее лучшим результатом были 7% на выборах в 1997 году в районе Восточного Лондона, где бенгальцы заняли место евреев как местная этническая группа), БНП получила 11 643 голоса (14%) четыре года спустя в двух округах Олдхэма, бывшего шахтерского городка в Ланкашире, где незадолго до выборов вспыхнули расовые беспорядки.

Это были ничтожные цифры по сравнению с тем, что происходило на континенте, и БНП даже близко не приблизился к тому, чтобы получить место в парламенте. Но поскольку (согласно опросам общественного мнения) ее опасения, по-видимому, отражают широко распространенное национальное беспокойство, «правые» смогли запугать премьер-министра Тони Блэра, чтобы он еще больше ужесточил и без того неблагоприятные условия для потенциальных иммигрантов и беженцев в Великобритании. Это кое-что говорит о настроениях того времени, когда новое лейбористское правительство с подавляющим парламентским большинством и почти 11 миллионами избирателей на выборах 2001 года, тем не менее, должно было отреагировать таким образом на пропаганду неофашистской группировки, которая заручилась поддержкой всего 48 000 избирателей в стране в целом: пятая часть процента голосов и всего на 40 000 голосов больше, чем «Официальная партия свихнувшихся бредящих монстров».

Другое дело — Франция. Там у Национального фронта была проблема — иммигранты; массовая поддержка — 2,7 миллиона избирателей на всеобщих выборах 1986 года; и харизматичный лидер, блестяще умеющий превращать абстрактное народное недовольство в целенаправленный гнев и политическую предвзятость. Безусловно, крайне правые никогда бы не добились таких успехов, если бы Миттеран цинично не ввел во Франции в 1986 году систему пропорционального представительства, разработанную для обеспечения парламентского успеха Национального фронта — и, таким образом, разделения и ослабления традиционных консервативных партий Франции.