После жизни и смерти

– Значит, мне будут нравиться такие носы и только такие. А еще я бы хотел быть блондином, знаешь, таким голубоглазым и сильным, какие многим нравятся. Самым сильным, чтоб сил хватило защитить тебя, – говорил он немного шутливо, прощая себе долю наивности.

– Будешь мистер Мускул? – Суворова развеселилась. – Ну, тогда, мне будут нравиться голубоглазые блондины, жаль, что таких наверняка много. Может, какой-то другой блондин попадется на пути, до тебя не доберусь. Нет уж, с другим блондином я не хочу, лучше я вообще о любви не буду думать. Холодный прагматик, без времени на глупости.

– Меня не заморозь, – засмеялся Юра, крепко прижимая ее.

Насколько было бы лучше, будь это место обещано им навсегда. Пусть фигура Обдаха все равно появилась бы на пороге странной комнаты, пускай бы обманули, но пообещали бы покой и отдых навечно. Но их не обманули, и безмятежное спокойствие так и поселилось среди мягкой травы и ласкового ветра.

– А ты растопи, пусть у тебя будут всегда теплые руки, – Анна вывернулась в объятьях, чтобы увидеть ставшие желтоватыми глаза своего супруга.

– Хорошо, но если только у тебя будут чуть острые ушки!

Суворов довольно улыбнулся, когда жена весело рассмеялась после последней его фразы. Вот оно, радостное мгновение. Смех осекся, захлебнулся в размышлениях супруги. А Юре так хотелось и дальше слышать этот звонкий, похожий на колокольчик, смех.

– И смех у тебя пусть таким останется, волосы – как получится, а смех пусть останется.

– Глупости всё это,– вздохнула она, – но пусть будут смех… и нос.

Длинная серая мантия из грубой ткани цеплялась за верхушки невысокой травы, плавно и беззвучно к ним двигался демиург:

– Мне очень жаль, но время пришло.

Он произнес это с сожалением человека, который не может выбирать и вынужден делать, что должно. Анна вздохнула и, вытянув ноги из воды, поднялась. За ней поднялся и Юра. Скрывая свое лицо под плотным капюшоном, Обдах покачал головой:

– Пора только ей, у вас будет разница в возрасте, как тогда, когда вы попали сюда.

– Мы были почти ровесниками! – запротестовал Юра.

Ему так не хотелось снова терять свою Анечку! Самую лучшую! И каким же дураком он был, если иногда обижал ее!..

– Когда все закончилось, ты был младше, – строго возразил Обдах, и мягкая улыбка едва показалась из-под края серой ткани. – Я тоже буду там, не бойтесь.

– Успокоил, – буркнула Анна.

Демиург вздохнул и кивнул в сторону двери, приглашая идти с ним.

– А если она не пойдет? – Юрий придержал девушку за плечо.

– Она пойдет, – крылатый помолчал и добавил: – Так надо.

– Кому надо?

– Верховному, он решает чужие судьбы.

Анна пошла, ссутулившись, сглатывая мыльный ком в горле. Трава и шепот ветра закончились дверным косяком и мостом над облаками. Рыжая шла босиком, шлепая мокрыми ногами по холодному полу. И все думала – как же это будет происходить? Новое рождение… Она ведь уже рождалась, один раз так точно, но память не сохранила тот момент. Тревожно перед новым началом, новой жизнью. Вдвоем они зашли в огромный зал. Всё в замке было огромным и белым. Но на этот раз в помещении было немного красок – на полу был выложен геометрический узор из переплетенных разноцветных квадратов.

– У нас на Земле были легенды, что после смерти вспоминаешь все жизни, а я помню только последнюю, – девушка обернулась, пытаясь рассмотреть странный узор, который словно бы уводил от одного угла к другому и так по кругу.

– Люди любят легенды, и некоторым действительно удается сохранить память. Твоей родственной душе удалось почти полностью запомнить предпоследнюю жизнь, но великое благо кроется в забвении, в возможности радоваться чудесам мирам и плакать над своими бедами, – Обдах остановился возле арки. – Несчастные души, не способные переродиться, теряют умение чувствовать, беспристрастные наблюдатели, не способные что-то изменить.

– Вы им не помогаете? – Анна была удивлена.

– Им, мы не помогаем, – демиург сделал жест рукой, и линии, начертанные на полу, переливаясь, сплетаясь друг с другом и вращаясь, начали подниматься вверх, оплетая Суворову.

Обдах зашептал на неизвестном языке, завораживая, наполняя этим шепотом все пространства, огромный зал словно бы сжался, прислушался. Узоры крутились, изгибались и ломались, всё выше и выше выплывая из пола. Красный, самый маленький квадрат лег на бедро девушки, зеленая линия опустилась на позвоночник и соскользнула на ноги, синяя лента самой большой фигуры пробежала по запястьям, а другой стороной закрыла глаза.

Было тепло и уютно, она была в безопасности. А потом – боль, она задыхалась, свет ударил по глазам.

***

Красный песок, ложился высокими дюнами, словно уставшее море, едва перекатывающее свои волны.

– Тепло тут, – Чешир стоял в черной куртке и джинсах. – А разве так можно? Меня сюда и с телом?

– Как-то ты поздно об этом стал беспокоиться, – снисходительно прозвучал громовой голос Обдаха. – Землю нет смысла щадить, а границы чужого мира твое тело не рвет. Теперь ты – как Агата, теперь у тебя нет дома. Но если ты, как она, будешь вмешиваться в судьбы чужих миров, если станешь угрозой – тебя не станет.