Последняя мистификация Пушкина

Алек­сандр Сер­гее­вич Пуш­кин на­чал объ­яс­не­ние свое у г. д'Аршиака сле­дую­щим: по­лу­чив пись­ма от не­из­вест­но­го, в ко­их он ви­нов­ни­ком по­чи­тал Ни­дер­ланд­ско­го по­слан­ни­ка, и уз­нав о рас­про­стра­нив­ших­ся в све­те не­ле­пых слу­хах, ка­саю­щих­ся до чес­ти же­ны его, он в но­яб­ре ме­ся­це вы­звал на ду­эль г-на по­ру­чи­ка Гек­кер­на, на ко­то­ро­го пуб­ли­ка ука­зы­ва­ла; но ко­гда г-н Гек­керн пред­ло­жил же­нить­ся на своя­че­ни­це Пуш­ки­на, то­гда, от­сту­пив от по­един­ка, он, од­на­ко ж, не­пре­мен­ным ус­ло­ви­ем тре­бо­вал от г-на Гек­кер­на, чтоб не бы­ло ни­ка­ких сно­ше­ний ме­ж­ду дву­мя се­мей­ст­ва­ми. Не взи­рая на сие гг. Гек­кер­ны да­же по­сле свадь­бы не пе­ре­ста­ва­ли дерз­ким об­хо­ж­де­ни­ем с же­ною его, с ко­то­рою встре­ча­лись толь­ко в све­те, да­вать по­вод к уси­ле­нию мне­ния, по­но­си­тель­но­го как для его чес­ти, так и для чес­ти его же­ны. Да­бы по­ло­жить се­му ко­нец, он на­пи­сал 26 ян­ва­ря пись­мо к Ни­дер­ланд­ско­му по­слан­ни­ку, быв­шее при­чи­ною вы­зо­ва г. Гек­кер­на. За сим Пуш­кин соб­ст­вен­но для мое­го све­де­ния про­чел и са­мое пись­мо, ко­то­рое, ве­ро­ят­но, бы­ло уже из­вест­но се­кун­дан­ту г. Гек­кер­на[588].

Пуш­кин окон­чил свое объ­яс­не­ние сле­дую­щи­ми сло­ва­ми:

Те­перь един­ст­вен­ное, что я хо­чу вам ска­зать, - это то, что ес­ли де­ло не кон­чит­ся се­го­дня же, то при пер­вой встре­че с Гек­кер­ном, от­цом или сы­ном, я плю­ну им в ли­цо (фр.).

Тут он ука­зал на Дан­за­са и при­ба­вил: «Вот мой се­кун­дант» (фр.).

По­том об­ра­тил­ся к Дан­за­су с во­про­сом:

- Вы со­глас­ны? (фр.)

По­сле ут­вер­ди­тель­но­го от­ве­та Дан­за­са Пуш­кин уе­хал, пре­дос­та­вив Дан­за­су, как сво­ему се­кун­дан­ту, ус­ло­вить­ся с д'Аршиаком о ду­эли[589].

Скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние, что по­эт силь­но рис­ко­вал, ко­гда без пред­ва­ри­тель­ной до­го­во­рен­но­сти об­ра­тил­ся к Дан­за­су с пред­ло­же­ни­ем стать се­кун­дан­том. Он рас­счи­ты­вал на до­б­рые чув­ст­ва дру­га и как буд­то не ошиб­ся. В другом ра­пор­те Во­ен­но­суд­ной ко­мис­сии Дан­зас так объ­яс­нил свое ре­ше­ние:

По­сле все­го, что я ус­лы­шал у г. д'Аршиака ...я не мог не по­чи­тать из­брав­ше­го ме­ня в сви­де­те­ли тяж­ко ос­корб­лен­ным в том, что че­ло­век це­нит до­ро­же все­го в ми­ре: в чес­ти же­ны и соб­ст­вен­ной; ос­та­вить его в сем по­ло­же­нии по­ка­за­лось мне не­воз­мож­ным, я ре­шил­ся при­нять на се­бя обя­зан­ность се­кун­дан­та[590].

Но, ка­жет­ся, эта ис­то­рия име­ла ку­да бо­лее раз­вер­ну­тый сю­жет. Тур­ге­нев в пись­ме к Не­федь­е­вой от 28 ян­ва­ря ого­во­рил­ся, что

Пуш­кин встре­тил на ули­це Дан­за­са, пол­ков­ни­ка, бра­та обер-про­ку­ро­ра, ко­то­рый жи­вал пре­ж­де в Мо­ск­ве, по­вез его к се­бе на да­чу и толь­ко там уже по­ка­зал ему пись­мо пи­сан­ное им к от­цу Ге­кер­на[591].

Это сви­де­тель­ст­во мож­но спи­сать на не­дос­та­точ­ную ос­ве­дом­лен­ность Тур­ге­не­ва - ведь он пи­сал пись­мо еще при жи­вом по­эте и на­во­дить справ­ки бы­ло не­лов­ко, но, ско­рее все­го, дру­зья за­ез­жа­ли на да­чу для ко­рот­ко­го объ­яс­не­ния - у них ос­та­ва­лось для это­го чуть бо­лее по­лу­ча­са – и объ­яс­не­ние у Ар­шиа­ка уже но­си­ло фор­маль­ный ха­рак­тер.

Как бы то ни бы­ло, Пуш­кин вер­нул­ся до­мой в при­под­ня­том на­строе­нии. По­го­да бы­ла пре­крас­ная. «Све­тит яр­кое солн­це. Три гра­ду­са мо­ро­за...»[592], как пи­са­ла в тот день Со­фья Ка­рам­зи­на. На­пря­же­ние, ко­то­рое вы­звал от­каз Мед­же­ни­са, спа­ло - се­кун­дант чу­дес­ным об­ра­зом был най­ден, а, зна­чит, си­туа­ция вы­рав­ни­ва­лась. Ве­се­лым и ра­до­ст­ным он вы­шел к обе­ду - та­ким и за­пом­нил­ся до­маш­ним. И все же вол­не­ние ска­зы­ва­лось: в ожи­да­нии при­хо­да Дан­за­са, он за­мет­но бод­рил­ся:

Хо­дил пo ком­на­те не­обык­но­вен­но ве­се­ло, пел пес­ни[593].

Впро­чем, дол­го ему не при­шлось ос­та­вать­ся в оди­но­че­ст­ве. Из пись­ма биб­лио­гра­фа И.П. Бы­ст­ро­ва к С.Д. Пол­то­рац­ко­му из­вест­но, что

в дос­то­па­мят­ный 27-й день ян­ва­ря 1837 го­да Ф.Ф. Цве­та­ев в 12-м ча­су ут­ра был у Пуш­ки­на и го­во­рил с ним о но­вом из­да­нии его со­чи­не­ний. Пуш­кин был ве­сел...[594].

На­та­лья Ни­ко­ла­ев­на, ус­по­ко­ен­ная хо­ро­шим на­строе­ни­ем му­жа, по­вез­ла стар­ших де­тей в гос­ти к де­тям Е.Н.Ме­щер­ской – к вну­кам Ка­рам­зи­на. Воз­мож­но, с ней по­еха­ла и Алек­сан­д­ри­на, по­сколь­ку Дан­зас впо­след­ст­вии ут­вер­ждал, что за­стал до­ма по­эта од­но­го.

По­шел вто­рой час дня. Пуш­кин уже на­чал вол­но­вать­ся и по­гля­ды­вать в ок­но. По­это­му, ко­гда в нем по­ка­зал­ся Дан­зас, по­эт был го­тов бро­сить­ся к не­му на­встре­чу с объ­я­тия­ми и бла­го­дар­но­стью за то, что друг не передумал ис­пол­нять обя­зан­но­сти се­кун­дан­та. Жу­ков­ский за­пи­сал:

уви­дел в ок­но Дан­за­са, в две­рях встре­тил ра­до­ст­но. Взош­ли в ка­би­нет, за­пер дверь. - Че­рез не­сколь­ко ми­нут посл(ал) за пис­то­ле­та­ми...[595].

Дан­зас пе­ре­дал Пуш­ки­ну ус­ло­вия ду­эли, где со­дер­жа­лись сле­дую­щие пунк­ты: